— Марина, здравствуйте. К вам поднимается гость. Примете?
— Что за гость? И есть ли у меня возможность не принимать его? — выпалила я, забыв вообще, зачем звонила.
— Он взял ключи от вашего номера и направляется к вам. Приятного времяпровождения, — вместо ответа на прямой вопрос услышала я, а затем в трубке разом стало тихо.
— Алло! Алло!?
Я несколько раз положила трубку на базу и взяла снова, но ничего не поменялось — тишина.
Понимая, что время утекает сквозь пальцы, снова положила Марка в кроватку, а затем схватила первое попавшееся под руку — стул.
Встала рядом с дверью, ожидая, когда она откроется. Я слышала приближающиеся шаги. И с каждым глухим стуком напряжение возрастало в десятки, сотни раз.
В тишине щелчок прозвучал как выстрел.
Руки дрожали от напряжения, и когда дверь открылась, я чуть было не ударила стулом наотмашь, лишь в последний момент удержав себя.
Александр, стоящий в дверном проеме, буквально отпрыгнул в сторону, завидев меня в угрожающей позе. Сейчас у него снова не было крыльев, но, тем не менее, его вид был куда лучше, чем тогда, когда мы виделись в последний раз. Аккуратно зачесанные волосы, черная рубашка и джинсы, спокойный уверенный вид. А ведь еще вчера он был ранен.
— Это точно ты? — спросила я, не спеша опускать стул.
Мало ли какие еще твари существуют. Может быть, и вид другого человека, и даже не человека, для них принять – раз плюнуть.
— Марина, опусти стул, — мужчина улыбнулся, как-то не слишком естественно, и мне это показалось подозрительным.
Он сделал шаг ко мне, но я предостерегающе замахнулась:
— Докажи!
— Когда я заявился к тебе, то ты испугалась и не пустила меня в дверь. Я залетел на балкон и стоял, ожидая, пока ты покормишь ребенка. А первый раз мы поцеловались на твоей кухне, перед этим немного выпив…
— Хватит! — сейчас не время было краснеть, тем более что тот поцелуй был не единственным, и, тем не менее, я почувствовала, как к щекам приливает краска. — Я… верю.
Тяжело выдохнув, опустила свое импровизированное орудие, тут же садясь на этот же стул.
Александр, тем временем, закрыл дверь. Я лишь успела заметить, что с того места, где сижу я, цербера не видно.
— Подожди, собака ушла? — вскочила с места и угодила прямо в руки мужчины. — Надо уходить отсюда, пока ее нет… Стой, что ты делаешь?..
Гарпий, меж тем, вдруг крепко сжал меня в своих объятиях, притянул к себе и попытался вовлечь в поцелуй.
Я опешила от неожиданного напора. Сейчас было не место и не время для подобного. И, тем не менее, огонь желания начал вспыхивать против воли.
— Александр! Саша! — я попыталась оттолкнуть его. — Какого черта?!
Мужчина словно не замечал моих тычков, только сильнее увеличивая напор, лишь шепнув коротко на ухо, между поцелуями, которым покрывал шею:
— Не сопротивляйся.
Что? Не сопротивляться?! Он совсем, что ли, с ума сошел?! На чьей он вообще стороне?!
Я еще раз попыталась вырваться, но на этот раз гарпий не стал терпеть мои брыкания, и через несколько секунд мы с ним уже оказались на кровати.
— Саша, ты спятил! Так нельзя! — что за бес в него вселился, как мог человек так быстро измениться?! Не то чтобы мне были неприятны его прикосновения. Приятны, даже очень. Они распаляли, заставлял чувствовать себя желанной, рождали в душе нечто трепетное и такое забытое. Но сейчас не место и не время. И голова занята совсем не романтическими отношениями. И то самое трепетное чувство, оно меркнет перед обидой и злостью, которые начинают его заглушать.
Но вместо того, чтобы остановиться, мужчина лишь зажал мои руки над головой и снова припал с поцелуями к моей шее, втянув в рот мочку уха, чем вырвал у меня невольный выдох сквозь зубы.
— В комнате камеры. Нас подслушивают, — совсем тихо прошептал он. — Иначе не поговорить.
Я тут же перестала вырываться, несколько секунд переваривая услышанное. Так вот в чем дело. Внутри вдруг вспыхнули противоречивые чувства, испугавшие меня саму. Еще секунду назад я злилась на то, как сейчас поступает Александр, а сейчас мне обидно, что все это – лишь показуха, чтобы отвести подозрения и не быть услышанными. Затем было возмущение, хотя как я сама могла не подумать о камерах? Вряд ли кто-то из вампиров беспокоится соблюдением этических норм.
А затем был страх. Как я вообще рассчитывала сбежать отсюда?
— Когда ты сопротивляешься, на меня откат действует. Голова раскалывается. Успокойся.
В ответ я сама потянулась к губам мужчины, отвечая на страстный, наполненный каким-то отчаянием поцелуй. Вампиры шоу хотят? Они его получат! — Мммм… Уже меньше болит, — почти мурлыкнул он мне на ухо. — Прости, что привел сюда. Но по-другому было никак.
Я вывернулась, толкнув гарпия на кровать, сев сверху, и одним движением распустила волосы. Его руки поглаживали мою спину, бедра. О, Боже! А шоу действительно обещает быть горячим. Стоило мне расслабиться, как тело моментально стало откликаться на все прикосновения.
А ведь у меня действительно очень давно никого не было…
Я наклонилась ниже, ловя выдох с губ Александра, прошлась кончиками пальцев по его рубашке, расстёгивая пуговички одна за одной.
Мои волосы спадали вниз волной, полностью закрывая наши лица.
— И какой у тебя план? — от переизбытка чувств я с силой укусила его за мочку уха.
Гарпий на это лишь чуть сжал руки на моей талии.
— Завтра будет суд. Прямо здесь. В подвале здания. Будет много народу. По традиции, зрители должны телепортироваться на место суда. Но это слишком затратно по силам, и уже шестой раз все проводят с современными средствами связи, — торопливо заговорил он, и его слова резко контрастировали с чувственными прикосновениям, поглаживаниями.
Его руки забрались мне под футболку, чуть задирая ее.
— Великая казнь нечисти по видеосвязи? — это звучало абсурдно. — Они не боятся, что сигнал перехватят?
— Шутишь? Тут защита такая, любой президент позавидует.
Рука поднималась все выше, по телу пробегали приятные мурашки и концентрировались где-то внизу живота.
— Тебя завтра поведут смотреть казнь…
— А ребенок? — пожалуй, я сказала это слишком громко, разом встрепенувшись, садясь прямо.
Мужчина недовольно сузил глаза и снова притянул меня к себе, утягивая в чувственный поцелуй.
— Тебя попросят оставить его с персоналом. Соглашайся.
— Но… — внутри поднялась протестная волна.
— Соглашайся, — бескомпромиссно повторил он.
Я приподнялась на вытянутых руках, опираясь на подушки по обе стороны от его головы. В его глазах плескалось столько всего… смутно знакомого, волнующего, манящего. Чего-то, о чем я давно запрещала себе думать. А еще в них были надежда и обещание. Обещание, что все непременно будет хорошо.
