— Убейте его, — скомандовал Басараб, и вампиры ринулись в атаку.
Александр подкинул карандаши в воздух, ловко уворачиваясь от ударов.
Я смутно понимала, что происходит. Сознание выхватывало лишь отдельные кадры.
Вот один из нападавших, точно так же, как чуть раньше гарпий, наступает на стойку, и на нее, не рассчитав, насаживаются сразу двое.
Еще один вампир, поймав карандаш, зло откидывает его в сторону и попадает в своего же соплеменника.
Кто-то, поскользнувшись на натёкшей крови Юрия, упал на перевернутые ножки табурета. С какой силой надо упасть на табурет – чтобы ножка вышла насквозь?!
Все это выглядело сюрреалистично, страшно. От беспрестанного писка взрывался мозг. Пепел, разлетающийся по залу, мешался с кровью и прилипал к одежде.
Церберы не вмешивались в бой, но оглушительно громко лаяли на кружащиеся в воздухе черные хлопья.
— Хватит! Остановитесь! — закричал Басараб, понимая, что еще чуть-чуть, и из бессмертных он просто останется здесь один.
Последний из оставшихся вампиров отскочил к окну, и в этот момент на него свалился прожектор.
Голова у него изогнулась под нелепым углом, но тот все еще остался жив, когда Александр поднял с пола один из карандашей и, словно дротик, запустил прямо в сердце вампиру.
— Говорил же, мне сегодня везет, — хмыкнул мужчина, поворачиваясь к своему боссу, а за его спиной убитый вампир рассыпался пеплом.
Я сглотнула, пытаясь осознать то, что сейчас произошло. Может быть, меня приложило чем-то тяжелым, и все это — из области предсмертных видений?
Воздух толчками выходил у меня из легких, руки вспотели, а на лбу выступил холодный пот. А ведь я когда-то считала себя смелой.
— Как ты это сделал? — угрожающе спросил Басараб.
Он больше не сдерживался, казалось, от мощи его голоса закладывает в ушах и трясутся стены. Даже доберманы притихли и, скуля, осели на пол.
— Принимаете вызов на бой или нет? — хмыкнул гарпий, выглядя при этом очень расслабленным.
Мне показалось, что позади главы Арджеша что-то шевельнулось. Присмотревшись, поняла, что это Юрий, которого во время борьбы откинуло к самой стене, полз, подтягиваясь на одних руках, к Басарабу.
— Ты мой раб. Ты сдохнешь, едва подумав о том, чтобы навредить мне. Жалкий, ничтожный червь, который дышит только потому, что я это разрешил ему… — в этот момент Финик обхватил ногу вампира цепью и дернул из последних сил. Басараб от резкого движения покачнулся вперед и грохнулся на пол, распластавшись в натекшей луже крови черта.
У Финика же от резкого усилия закатились глаза, и он обмяк на кафеле, теряя сознание.
По залу эхом пронесся цокот каблуков. Я повернула голову к лестнице. Мои брови сами собой взлетели от удивления — Мила! Распущенные белые волосы с выкрашенными в розовый отдельными прядями, короткие обтягивающие шортики в тон.
— Я не опоздала? — воскликнула она, всплескивая руками.
Но не успела она подойти ближе, как Басараб поднялся на ноги, причем сделал это с вертикально прямой спиной, совсем как показывают в фильмах ужасов.
Его одежда испачкалась, волосы были растрёпаны, а лицо исказилось злобой. Увидев новое лицо в подвале гостиницы, он скривился еще больше:
— Ты еще кто такая? — выплюнул он, жестом подзывая к себе собак.
Доберманы разделились. Жутко рыча и лая, они медленно вышагивали вперед. Один на меня, один на гарпия и один на незваную гостью.
Мила на несколько секунд зависла, словно о чем-то раздумывая, а затем выпалила:
— Я мать ее ребенка, — и она ткнула пальцем в мою сторону.
Цербер прекратил свое наступление, словно собаки тоже удивились сказанному.
Но вот лицо вампира исказилось настоящим бешенством, похоже, соображал он быстро:
— Так значит, это из-за тебя тут все? Ты устроила? — буквально прокричал он, брызгая слюной.
Глаза его налились кровью, передние клыки удлинились, а черты лица заострились.
Мила растерянно шагнула куда-то в сторону, словно желая уйти с пути обезумевшего от ярости вампира. Но ее лице снова появилось отрешенное выражение:
— Знаешь… — словно про себя пробормотала она, — сколько у такой девушки, как я, шансов победить древнего, как ты? Один к десяти миллионам.
— Их вообще нету! Взять ее! — отдал приказ Басараб церберу и одновременно с собаками сам кинулся на девушку.
Я успела заметить лишь, как она снова попыталась отойти в сторону, но вдруг поскользнулась на все той же луже, что и сам Басараб до этого. Ее ноги заскользили веред, и она нелепо растянулась на полу, ударяясь спиной, даже туфля с ноги слетела.
Я зажмурилась, ожидая криков, но их не последовало. Даже собаки рычать перестали.
— Ой, помогите встать, ну точняк синяк будет… — заохала Мила.
Открыв глаза, я не поверила тому, что вижу. Собаки застыли на месте в неестественных позах, а главный и теперь единственный вампир Арджеша удивленно рассматривает шпильку от туфли, вошедшую ему прямо в грудь.
В ушах начал нарастать уже знакомый писк.
— То, что шанс маленький, не значит, что его нет, — фыркнула Мила. — Главное, что он есть. И значит, я могу его использовать.
Я кинулась к ней, чтобы помочь ей встать. А вместе со мной и Александр.
Когда девушка снова поднялась на ноги, Басараб уже успел превратиться в очередное облако пепла.
— Значит… — мне все еще сложно было отойти от увиденного. — Это все ты? Ты нам помогла? Спасибо…
На глаза наворачивались слезы благодарности. Александр, тем временем, чувствуя мое состояние, крепко обнял меня, словно боялся потерять навсегда.
— Это вам спасибо. Одной у меня шансов не было. А когда я говорю, что их не было, значит, действительно — капут, — она засмеялась и, пройдя вперед, подняла свою туфлю, снова надевая на ногу.
А затем вдруг блондинка присела на корточки и сложила губы трубочкой, легко подув:
— Идите к мамочке, мои сладкие.
Собаки, как по команде, повернули к ней свои головы, а затем медленно пошли на голос.
— Она убила Басараба, цербер теперь слушает ее, — пояснил мне гарпий.
— Да, ради собачек убиваю десятками, ради кошечек – готова замочить сотни, — захохотала Мила. — На самом деле, влюбилась в это чудо с первого взгляда и захотела себе таких же. Но, как выяснилось, новых сделать слишком сложно. Так что решила отнять этих. Правда, они – прелесть? Назову их Рики, Тики и Тави!
Доберманы уже успели переместиться поближе, и сейчас девушка с упоением наглаживала черно-коричневые морды, с языков у которых на плитку капала слюна.
