В тот же день, когда он отдал это донесение, 16 октября 1936 г., Вальтера отправили в Вену с 200 долларами в кармане и югославским паспортом на имя Ивана Кисича
[132]. Через много лет он с благодарностью вспоминал о Димитрове и Пике, которые помогли ему «выбраться из Москвы», обстановка в которой из-за сталинских чисток всё больше накалялась. Хуже всего были ночные аресты в «Люксе». «Раздавались крики женщин и детей, от которых волосы на голове вставали дыбом»
[133]. Ситуация в австрийской столице была отчаянной, поскольку полиция за несколько недель до приезда Броза арестовала большую часть партийного руководства. Среди тех, кто оказался за решеткой, были Ловро Кухар – Валич, известный под писательским псевдонимом Прежихов Воранц, Карел Худомаль – Оскар и Иван Марич – Железар. Через восемь дней Вальтер снова вернулся на родину, но уже с новыми полномочиями, расширившими его компетенции. Он получил задание возглавить и укрепить партийную организацию, расколовшуюся в период диктатуры короля Александра, а также продолжать оказывать содействие отправке добровольцев в Испанию
[134]. Уже в начале декабря он снова был в Вене, куда вернулся из Москвы и Горкич. Он приехал с хорошими новостями – Коминтерн, несмотря на критику в его адрес, оставил его в должности генерального секретаря КПЮ и даже наградил, предоставив ему право вето на любое решение партийного руководства на родине. До тех пор таких прав в Югославской коммунистической партии ни у кого не было. Помимо прочего, Коминтерн исключил из ЦК его «левых» противников и назначил новое руководство. Тридцатитрехлетний Горкич сиял от радости, ведь было очевидно, что в Москве у него есть влиятельные заступники
[135].
Вальтеру, по его словам, «показалось странным», что Горкич получил право вето. Ведь это означало, что он может от имени Коминтерна по своему усмотрению формировать политическую линию и устанавливать связи с югославскими оппозиционными силами. Что он и сделал в надежде, что таким образом КПЮ примет участие в общинных выборах, которые должны были состояться в декабре 1936 г. Он поручил Вальтеру «любой ценой» наладить сотрудничество с социалистами, невзирая на то, под каким названием партия выйдет на общественную сцену. С тезисом Горкича о том, что необходимо заключить договор с оппозицией, даже если партия при этом потеряет свою идентичность, обнародованном им в ряде брошюр, Вальтер не был согласен, ведь социалисты требовали, чтобы коммунисты ликвидировали свои нелегальные структуры. С его точки зрения, это положение напоминало то, которое сложилось в России в 1907–1914 гг., когда меньшевики требовали «ликвидировать» нелегальные партийные комитеты, чтобы стало возможным сотрудничество с либералами. Тогда Ленин воспротивился «ликвидации». В конце 1936 г. Броз придерживался того же мнения
[136]. Однако он не задавал вопросов и не возражал, тем более что Коминтерн решил: он сам будет работать в Югославии и нести ответственность за то, что происходит у него на родине
[137]. «Я ничего не хотел говорить, поскольку Горкич имел все полномочия. Я был доволен, что мог вернуться домой»
[138]. В середине декабря 1936 г. он уехал с поддельным паспортом, но не с тем, который приготовил для него Горкич. Также он не следовал тем маршрутом, который тот ему порекомендовал, «ведь часто случалось, что товарищей, которым Горкич доставал паспорта, на югославской границе сразу же арестовывали….»
[139] Он посетил Любляну, Загреб, Белград и Сплит, в том числе и для организации крупной экспедиции добровольцев в Испанию. Завершив дела на родине, он в конце года вернулся в Прагу. Там у Броза состоялся разговор о запланированной отправке добровольцев с Горкичем, который являлся главным связующим звеном между Коминтерном (и НКВД) и советскими представителями на Пиренейском полуострове. Он узнал, что Горкич собирается перевезти добровольцев из Далмации в Испанию на пароходе и доверил организацию транспорта далматинцу Адольфу Муку – Лёви, кандидату политбюро, а для набора молодежи послал в Белград латвийскую коммунистку Брайну Фосс-Ненадову, у которой оказался совсем другой, нежели у Броза, подход к решению этой задачи. В то время как Броз утверждал, что набор следует проводить строго конспиративно, Фосс дала противоположные указания – о «широкой популяризации» экспедиции. Поскольку помимо этого она завязала контакты не с теми людьми, с кем он уже наладил связи, а совсем с другими, Вальтеру показалось, что, приняв такое решение, генеральный секретарь выразил ему недоверие. Между ним и Горкичем произошел серьезный конфликт
[140].
Дело было очень рискованным, и его нужно было организовать в строжайшей тайне, ведь полиция половины Европы, в том числе и югославская, была начеку и старалась не допустить отъезда добровольцев на испанский фронт. Поскольку набралось уже несколько сотен энтузиастов, готовых вступить в борьбу против фашизма, Горкич осуществил задуманное: в конце февраля 1937 г. он отправил из Марселя в Югославию корабль «La Corse», который должен был переправить добровольцев в Испанию. Он был убежден, что эта экспедиция займет особое место в международной акции в поддержку республиканской Испании, и ее успех убедит Коминтерн в организационных способностях КПЮ и, прежде всего, его самого. «Это вернет нам авторитет, значительно пошатнувшийся из-за наших раздоров»
[141].
Но экспедиции не сопутствовала удача. Из-за того, что ее организацией занимались люди Горкича, которые не умели держать язык за зубами, жандармерия узнала о готовящейся акции. В ночь с 28 февраля на 1 марта 1937 г. корабль, за наем которого было заплачено 750 тыс. франков, задержали у Будвы. Около 500 молодых черногорских крестьян, собиравшихся сесть на него, чтобы доплыть до Испании, оказались в тюрьмах. Это была самая масштабная акция по задержанию левых из всех, что удалось осуществить белградскому правительству
[142]. Мук, которого полиция арестовала вместе с Фосс, рассказал всё, что знал, еще до начала допроса, и это усугубило катастрофу. К счастью, по словам Джиласа, о новой организации партии он ничего не знал
[143]. Наряду с Горкичем в срыве операции обвинили и Вальтера. На него обрушилась лавина обвинений, которые чуть не стоили ему головы. Тито впоследствии с презрением говорил, что на руководящую должность Мука принял Горкич. «Вы только подумайте, он ввел в ЦК человека, который был то ли владельцем, то ли управляющим кофейни в Будве, хотя в партии его совсем не знали, и у него не было никакой квалификации: он являлся представителем мелкой буржуазии»
[144].
