Развернулась оживленная полемика в прессе, что еще больше накалило атмосферу. Поскольку главная загребская газета Vjesnik не хотела печатать ответы Жанко на нападки, он обратился в Borba, где между 17 и 23 ноября 1969 г. вышел его текст, названный «В этой националистической дурости есть система». Непосредственным поводом для нее стало рассуждение литератора Владо Готовца, который в октябрьском номере журнала Kritika резко нападал на Югославию, причем показал «действительность» и «повседневность» Хорватии внутри федерации как «испачканную, сумасшедшую, бешеную, безумную, смешную, гротескную, трагичную, кретинскую»
[2186]. В своем ответе Жанко рассчитался с «националистической и реакционной» линией, которая окрепла в Загребе под крылом Матицы Хорватской, некоторых ее журналов и части католической церкви. Местных руководителей он отчитал за то, что они не знают, как взнуздывать «хорватский национализм», и даже более того – поддерживают его
[2187]. Как сообщает Савка Дабчевич-Кучар, еще никогда такого не было, чтобы кто-то посадил на скамью подсудимых полностью легально избранную команду какой-либо республики
[2188].
Сербские националисты в статьях Жанко увидели «свет», который разгонял сумрак югославянства как идеи и как государства
[2189]. Совсем иного мнения были хорватские руководители, указывавшие, что не собираются больше переносить союзный централизм. Час расплаты настал между 15 и 17 января 1970 г., на Х пленарном заседании ЦК СКХ, которое имело необычайно широкий отклик, ведь часть заседания транслировали по телевидению (что было новшеством), а рефераты и тезисы дискуссий были напечатаны в Vjesnik полностью.
Бакарич, Савка Дабчевич-Кучар и вместе с ними другие участники пленума (с одним только исключением) пошли в контратаку и эмоционально отвергли «унитаризм» и «гегемонизм» бюрократическо-консервативной закалки, что в их речи прозвучало как синоним великосербского централизма. Конечно, это всё было продумано на встречах, которые проходили в октябре и ноябре 1969 г. с Тито, на которых он укрепил их в уверенности, что статьи Жанко – часть организованного переворота. Его якобы готовили в Сербии, а возглавил бы переворот Милентие Попович
[2190]. В дополнение описания атмосферы сплетен и двусмысленности, которые стали атрибутом политической жизни того времени, интересен тот факт, что перед Х заседанием Тито шесть часов разговаривал также с Жанко и поддерживал его в борьбе против национализма
[2191].
В начале января 1970 г. у Жанко был изъят мандат на право представлять хорватов на традиционной югославской партийной конференции, в апреле его освободили от всех других функций. Х заседание вошло в историю как решающий момент, когда либералы из Загреба открыто выступили в качестве сторонников коренного обновления режима, при этом они подчеркивали автономию отдельных республик как одну из жизненно важных характеристик системы самоуправления. Это самоуверенное нападение на консервативные силы, которое в Словении приняли с воодушевлением, послужило причиной ряда встреч на разных уровнях внутри СК в Хорватии, на которых в большинстве своем поддерживали решения Х заседания. Всё это было бы невозможно без благословения высшего руководства, включая Тито. Полемику против централизма загребчане обострили еще и тем, что придали ей экономическое и общественно-политическое содержание. В череде заявлений и публикаций был подвергнут критике тот факт, что имевшийся в распоряжении капитал был сосредоточен в центральных банках и других белградских учреждениях, к чему привели недостатки финансовой системы. Эта система за счет непосредственных производителей, прежде всего за счет рабочего класса, обеспечила условия для возникновения «финансовой олигархии», которая благодаря своему гегемонистскому положению завладела экономикой государства, угрожала самоуправлению и парализовала развитие республик. 3 сентября 1970 г. Privredni vjesnik написал: «Практика нам снова и снова показывает, что мало случаев, когда капитал используют таким образом, с очевидно гегемонистскими устремлениями, как это делает социалистическая бюрократия. Свою “вампирскую” роль она играет так, что стрижет всех под одну гребенку, тем самым создавая свою всеохватывающую монополию»
[2192]. Загребский экономист Шиме Джодан в феврале 1971 г. предупреждал, что во времена императора Франца Иосифа 55 % хорватского дохода уходило в государственную казну, во времена короля Александра и князя Павла – 46 %, во времена Тито – 63 %. «Таким образом, для хорватов СФРЮ еще большая “выжималка” и поэтому менее приемлема, чем Австро-Венгрия и старая Югославия»
[2193].
Что же было на самом деле? Югославские предприятия, которые экспортировали за границу, или фирмы, занимавшиеся туризмом и использовавшие валюту, согласно закону от 1967 г., не могли ею свободно распоряжаться. Фабрики и заводы имели право сохранить в своих кассах 7 % валютного дохода, гостиничные предприятия – 15 %. Остальная часть шла в центральные банки, которые находились в Белграде, где, конечно же, доминировала сербская «камарилья». По разным каналам в благоприятных условиях капиталы стекались в огромные местные финансовые учреждения – «Югобанка», «Инвестицийска банка» и «Кмечка банка». Именно они преобладали на югославском рынке и держали в руках всю структуру импорта. К этому следует добавить скандальную систему раздела валюты, которая привела к возникновению полуофициального черного рынка, на котором «непосредственные производители» должны были при помощи разных махинаций покупать деньги, которые сами же заработали. Поскольку хорватская промышленность, за исключением словенской, была сильнее всего связана с Западом и в последние годы благодаря туризму заработала много валюты, хорваты из-за такой системы чувствовали себя более обделенными и хотели, чтобы деньги оставались там, где они зарабатывались. В Загребе начали даже говорить о «распродаже» побережья Истры и Далмации – якобы крупные белградские учреждения покупают местные гостиничные предприятия. Хорваты из-за этого всё громче требовали так называемой «третьей национализации», при которой бы разделили аккумулированный капитал между рабочими организациями, которые его заработали, будучи уверенными, что такие шаги обеспечат подъем экономики всего государства. «Гнилые компромиссы», которые до сих пор обусловливали югославские внутриполитические обстоятельства, больше невозможно продолжать
[2194].
