Тито родился в гневе,
в стремлении творить —
титан —
народ,
и борьба —
мать, Тито – это мы,
все!
и армия, и земля, и горы!
[2597]Наиболее человечным был Владимир Назор в «Поэме о кулаке», первые строки которой гласили:
Рядом с Тито и Сталиным
двумя героическими сынами,
нас и пекло
Как говорил Ладо Козак, культ личности Тито начался на II сессии АВНОЮ: «Прекрасная форма, аплодисменты, бурные выкрики, помпа, напоминающая чествование монарха»
[2599]. Он стал «всеобщим вождем», если употреблять слова Джиласа
[2600].
Масла в огонь подлила и советская военная миссия, которая в 1944 г. прибыла в Дрвар. Ранковичу было дано указание создавать культ личности по советскому образцу. Представители миссии отмечали, что к Тито следует обращаться на «вы», а не на «ты», что Ранкович сразу же исполнил. Он направил указание командующим всех корпусов, где особо оговорил, как нужно обращаться к главнокомандующему, когда с ним встречаешься. Советская миссия также потребовала, чтобы была ликвидирована партизанская уравниловка, которая касалась провизии, одежды и обуви между солдатами и командующим составом, что последние с удовольствием приняли, начиная с Тито, поскольку и раньше пользовались отдельными личными привилегиями
[2601]. Когда в июне он приехал на остров Вис, его культ уже прочно внедрился в умы народных масс. После высадки группы беглецов из Дрвара с британского военного корабля, как сообщает Луис Адамич, более ста людей на пирсе почти остолбенели, когда кто-то сказал, что среди них Тито. «Затем в полной тишине, которая длилась минуту, послышались дикие выкрики, кто-то плакал от счастья, кто-то обнимался и падал на колени от благодарности»
[2602].
После войны во всех казармах, учреждениях, заводах, банках, даже ресторанах и кафе появились фотографии Тито, которые стали неотъемлемым атрибутом югославской повседневности, как и различные изречения Тито на всевозможных поверхностях: от стен до крыльев самолетов и горных склонов. «Тито для нас всё. Всё». Так сказали Луису Адамичу, когда он в 1949 г. вернулся на родину. На II Съезде КП Сербии, в работе которого писатель принимал участие, овации в адрес Тито в начале заседания не смолкали. Ритмичные и громкие аплодисменты, крики: «Тито – герой! Тито – герой! Тито – герой!» И так без остановки
[2603].
После конфликта со Сталиным культ Тито получил новые условия для развития, поскольку теперь у него не было больше соперника в гонке на коммунистический Олимп. Джилас писал: «Культ Тито в определенные моменты повторял культ личности Сталина, он дал Югославии возможность восстать и защитить свою независимость», так как «советские посягательства можно было отбить только методами и средствами, подобными советским»
[2604]. Белградские студенты уже в 1949 г. пели во время митингов в поддержку КПЮ: «Товарищ Тито, ты из стали, с тобой вся Америка, мы молодые партийцы, не пьем вина, мы жаждем крови усатого Сталина»
[2605]. Однако когда правящая элита в 1949 г. собралась в Нью-Йорке на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, журнал Life опубликовал фоторепортаж о маршале и его окружении и Алеш Беблер предупредил, что складывается впечатление, будто Тито какой-то южноамериканский диктатор. По возвращении на заседании, где обсуждались итоги миссии, Джилас указал на это неприятное сходство, что повергло Тито в замешательство, но не образумило. Были моменты, когда власти допускали небольшую критику в свой адрес, но это происходило редко. Так, например, в 1962 г. на первомайской демонстрации среди выступающих шла группа из шестерых студентов, которые несли огромное зеркало. Когда они проходили мимо трибуны, на которой стоял Тито с высшими представителями власти, они повернули его к ним
[2606]. Когда десять лет спустя художник Мича Попович открыл выставку, на которой напротив друг друга висели две картины «Президент республики и нидерландская королевская чета» и «Поезда с рабочими, которые уезжают в Германию», выставку сразу же закрыли, якобы потому что она имела «политический подтекст»
[2607]. Однако в то время, как верно отмечает Коча Попович, культ личности Тито стал одним из важнейших факторов, ограничивавших развитие югославского общества
[2608].
С возрастом Тито становился всё больше зависим от культа личности, которому стали проступать черты фараонской власти. «На этой планете, – обвинял Добрица Чосич, – только в Югославии проводится эстафета, которую передают по всей стране и торжественно вручают в его день рождения 25 мая». Кроме того, Тито именовали «самым дорогим гостем» везде, куда бы он ни приезжал
[2609]. «Он действительно считал, – добавляла Савка Дабчевич-Кучар, – что армия – это он! Партия – это он! Государство – это он! Болезнью, которая называется скромность, он не болел»
[2610]. Комплиментами Тито осыпали не только его подданные, но и коронованные особы. Увертюра в концерте прославлений была сыграна эфиопским императором Хайле Селассие, который в июле 1954 г. посетил Югославию во время ее самого тяжелого столкновения с Италией. Визит был не без символического значения, поскольку два государства в недалеком прошлом были жертвами империализма Муссолини и имели зуб на Рим. Событие имело особое значение и потому, что Хайле Селассие был первым главой государства, который приехал в Югославию после ссоры со Сталиным. Служба протокола раздала «товарищам» отдельные указания, как одеваться на приемы, организованные в честь наследника царя Соломона. Мужчинам рекомендовались пиджаки, фраки и смокинги во время торжественных мероприятий, между тем женщины на вечерних приемах должны были быть одеты в длинные платья. Не допускались платья или туфли спортивного покроя, а также сандалии. Шоферы должны были носить униформу с двубортными пиджаками, особо оговаривалось, как будут одеты горничные и официанты
[2611]. Внимание к тому, кто во что должен одеваться, в последующие годы стало гротескным. Когда Тито отправлялся с визитом в какое-нибудь государство, протокол готовил для членов делегации новый гардероб, а для их супруг по двадцать моделей платьев из Парижа
[2612].
