* * *
Вернувшись в Загреб, Вальтер сразу же созвал заседание ЦК КПЮ, на котором было принято решение как можно скорее организовать проведение партийного съезда. Чтобы как следует подготовиться к этому важному событию (последний съезд состоялся одиннадцатью годами ранее в Дрездене), с мая по сентябрь 1940 г. провели ряд областных конференций. В них приняли участие 1500 делегатов, которые выразили согласие с резолюцией, что партия за последние месяцы сильно укрепилась в организационном и идеологическом плане. Она обеспечила себе доверие широких народных масс и стала важным политическим фактором во всей Югославии. В ней насчитывалось 6500 членов, к которым следовало добавить еще примерно 17 800 членов СКМЮ. «Это число, – рассказывал Тито позже, – с каждым месяцем всё увеличивалось»
[327].
Хотя курьер, доставивший вышеупомянутую рекомендацию ИККИ, попытался убедить Вальтера не созывать партийный съезд, поскольку в полицейском государстве невозможно организовать встречу, в которой бы приняло участие более 100 человек, тот не отказался от своих планов. Он уступил только в том, что обозначил будущую встречу не как «съезд», а как «конференцию». Итак, с 19 по 23 октября 1940 г. состоялась V Конференция КПЮ. Проходила она в Дубраве, куда переехал Тито, поскольку в пригороде Загреба было проще организовать прибытие 108 делегатов со всей Югославии, не привлекая к этому особого внимания. С деньгами проблем не было, ведь партия располагала большим количеством золота, принадлежавшего Независимым профсоюзам, но находившегося в руках Тито
[328]. Еще требовалось найти достаточно просторный и удобно расположенный дом, в котором можно было бы убрать несколько внутренних перегородок, чтобы устроить зал для заседаний. Нужно было приобрести скамейки и стулья, оборудовать кухню, купить еду и даже построить временный дополнительный туалет. И всё это, конечно, следовало сделать в несколько заходов, незаметно, чтобы соседи ничего не заподозрили, и чтобы сами делегаты, большинство из которых должны были прийти ночью, не знали бы, где они находятся. Ведь хватило бы одного засланного шпиона, чтобы уничтожить всю верхушку КПЮ
[329]. Опасения не были безосновательными, поскольку сторонники Петко Милетича даже запланировали нападение на место проведения конференции и не смогли осуществить его только из-за того, что кто-то из их группы вовремя оповестил ЦК КПЮ о готовящейся акции
[330]. Когда одну загребчанку заподозрили в том, что она может сообщить полиции о происходящем в снятом внаем доме, Броз не колебался: «Я приказал Кончару убить ее. Мы должны были принимать такие меры»
[331].
На конференции поддержали интерпретацию войны, данную Коминтерном: она является столкновением между двумя империалистическими блоками, и обязались бороться «за трудящиеся массы путем организации Народного фронта снизу»
[332]. В соответствии с этой линией Броз, которого вновь избранное Политбюро утвердило генеральным секретарем, в своем вступительном слове осудил «псевдодемократию английских и французских империалистов». Он подчеркнул, «что пожар войны распространяется, что фашистские силы уничтожают независимость одного государства за другим, и что опасность всё больше непосредственно угрожает и Югославии». В завершение конференции он заявил, что необходимо готовиться к немецкой и итальянской агрессии: «Товарищи, наступает решающий момент. Теперь вперед, в последний бой. Следующую конференцию мы должны провести в стране, освобожденной от иностранцев и капиталистов!»
[333] Историки так впоследствии цитировали его слова. Но это не соответствовало действительности. Он сказал другое – что нужно использовать современный кризис для осуществления революции: «В противовес перспективе, за которую борется империалистическая буржуазия, а именно, закончить войну новым империалистическим “миром”, основанным на новом переделе мира и еще большем угнетении порабощенных народов, рабочему классу в союзе с трудовым крестьянством открывается перспектива революционного свержения империализма, перспектива новых побед социализма и ликвидации причин империалистических войн»
[334].
КПЮ после конференции стала «монолитной» организацией сталинского типа; в разнообразии идеологических течений она видела худшее из зол: фракционность. Кроме того, основная масса лишь формально избирала высшие органы, на деле же генеральный секретарь назначал ЦК, а тот уже формировал остальные партийные структуры
[335]. 29 членов ЦК и семь членов Политбюро были утверждены на основе заранее подготовленного списка, причем ради конспирации их не называли по имени и фамилии, не упоминали их псевдонимов, а просто бегло описали. Поэтому впоследствии было трудно определить, кто действительно вошел в состав этих органов
[336]. Большинство из них были молодыми людьми от двадцати до тридцати лет. Что касается Тито – не было никаких сомнений в том, что именно он должен занять место генерального секретаря, ведь его поддержала Москва. На этом фундаменте сложилась хорошо организованная и подчиненная жесткой дисциплине партийная структура, которую один британский дипломат справедливо назвал похожей на иезуитскую. Сам не зная того, он повторил мысль Джиласа о коллективе, объединенном товариществом, любовью и экзальтацией, характерной для новообразованных религиозных сект
[337]. «Такой нелегальной партии, как наша, не было никогда, – утверждал Эдвард Кардель. – <…> Мы научились доверять друг другу; ты научился доверять человеку, который был в тюрьме, ты знал, что он не предаст тебя, и на этом строились доверие и дружба, которые потом были пронесены через всю войну и далее. <…> Ты спокойно сидишь в своем доме, уверенный, что никто к тебе не ворвется»
[338]. Тито присоединялся к нему: «Тогда стало видно, чего достигла наша Партия, какие условия в ней созданы и что эти условия очень хороши для работы. Она очистила свои ряды от фракционеров, избавилась от разных доносчиков, которые были полицейскими шпионами. С моральной точки зрения это принесло нам колоссальное удовлетворение»
[339]. Более трезвую оценку КПЮ накануне войны дал позднее Стане Кавчич: «Тито стал настоящим руководителем партии, ликвидировав в ней разные теоретические и политические (фракции) построения. Привел ее к единому теоретическому и практическому знаменателю. Оставался бдительным стражем этого своего успеха»
[340]. КПЮ брала пример с Советского Союза и в том, что касалось обеспечения функционеров привилегиями. До возвращения Броза из Москвы каждый из них получал по 2 тыс. динаров в месяц, что более-менее соответствовало зарплате учителя. Но поскольку в СССР «товарищи», занимавшие ответственные посты, получали дополнительное вознаграждение, Броз предложил ввести эту практику и в Югославии. Зарплату членов Политбюро он повысил на 1 тыс. динаров, а собственную – в три раза. Политбюро также подарило ему виноградник в окрестностях Загреба, доходами с которого Вальтер пополнял свой ежемесячный бюджет. Он выдавал себя за состоятельного инженера Славко Бабича и купил маленькую виллу с беседкой на окраине Загреба. А еще он пожелал иметь автомобиль марки «Форд» и шофера, считая, что должен жить на широкую ногу, чтобы не привлечь внимания полиции. Об элегантной одежде можно и не упоминать
[341].
