Среди них был и Андрия Хебранг, которого товарищи прозвали «Фэтти», как называли известного толстого голливудского комика. Его взяли в квартире Ивана Сребрняка, с которым он сотрудничал. (Почему после ареста Сребрняка он не нашел более безопасного убежища, остается неясным.) Это был большой успех, ведь Хебранг являлся вождем коммунистического движения в Хорватии, много лет он сотрудничал с Тито, сидел в тюрьме и, после того как его выпустили из Сремска-Митровицы в 1941 г., стал членом ЦК КПЮ. Во время стычки с полицией его тяжело ранили. У него был сильно поврежден правый глаз, поэтому его пришлось сначала отправить в больницу, а уже оттуда – в тюрьму
[516]. Он попал в руки тех, кто еще совсем недавно были его товарищами в тюрьме бывшего югославского режима, с которыми он даже планировал сотрудничать в борьбе против враждебного Белграда. Предводители усташей уважали его, поэтому не пытали, но, несмотря на это, по некоторым сведениям, 20 июня он будто бы раскрыл личность Тито. Он рассказал, что его фамилия Броз, он рабочий из Загорья и секретарь КПЮ. По словам Дикина, реконструировавшего это событие, министр внутренних дел Евген Кватерник немедленно оповестил об этом Павелича и вместе с немцами начал разрабатывать дерзкий план: запустить в Центральный комитет «троянского коня». Хебранг был идеальным кандидатом для этого, поскольку не скрывал своего национального самосознания и отрицательного отношения к «югославской» компартии
[517]. Следует отметить, что Владимир Велебит этой истории не поверил. Он утверждал, что, если бы Хебранг действительно предал, полиция наверняка арестовала бы его самого и Копинича, ведь они были связаны с радиостанцией Коминтерна. Хебранг же был одним из немногих, кто знал о вилле, снятой Велебитом в Загребе для нелегальной работы Копинича
[518].
* * *
Момент, благоприятный для установления контактов между усташско-немецким и партизанским лагерями, наступил 3 августа 1942 г., когда отряды под руководством Тито заняли городок Ливно в западной Боснии, важный пункт, где находился рудник бокситов. При этом они захватили группу немецких инженеров, работавших на предприятии «Hansa Leichtmetall», в их числе и Ганса Отта, т. е. Отто Майера. В начале оккупации он был сотрудником немецкой разведывательной службы в Белграде, а в июне 1941 г. его послали в Ливно, где он стал одним из главных организаторов обороны от партизан
[519]. Когда же те с большим трудом заняли город, он, не колеблясь, предложил им себя в качестве посредника на переговорах с немецкими властями по поводу обмена пленными. Уже в середине августа он уехал в Загреб на переговоры и в последующие недели курсировал между Верховным штабом и хорватской столицей, при этом по указанию Тито он поставил также вопрос о возможности перемирия между враждующими сторонами. Его главными собеседниками со стороны немцев были генерал Эдмунд Глайзе фон Хорстенау, представитель вермахта в НГХ, и посланник Третьего рейха в Загребе Зигфрид Каше
[520].
В соообщении о переговорах Отта с Тито говорится, что последний «задал вопрос, не лучше ли было бы, чтобы Германия и Россия заключили соглашение о новом устройстве Европы, принимая во внимание то, что обе они имеют проблемы с союзниками. Также он полагал, что немецко-русская экономика могла бы развиваться к их общей пользе – во всяком случае, лучше, чем британско-германская экономическая система <…>. Если четники могут заключать договоры с итальянцами, почему бы вам не сделать того же с нами. Думаю, что это было бы выгоднее»
[521]. Эти совсем не ортодоксальные размышления, если они действительно имели место быть, остались без последствий. Как бы то ни было, 4 сентября произошел обмен пленными. После долгих переговоров, 23 сентября 1942 г. из пользовавшегося дурной славой лагеря Стара-Градишка были освобождены Андрия Хебранг вместе с 30 товарищами в обмен на двух офицеров-усташей. После того как он оказался на территории партизан, партийная комиссия не подвергла его детальному «допросу» о его тюремном заключении, как это было принято, и Фэтти без проблем вошел в высшие партийные круги. Копинич, который благодаря связям в усташской полиции сразу же получал копии допросов Хебранга, через Москву послал Тито несколько депеш о его «поведении» в полиции, но тот впоследствии отрицал, что когда-либо получал их
[522]. Существует версия, что русские скрывали от Тито эту информацию, поскольку собирались использовать Хебранга как своего человека в кругу его ближайших сподвижников. Во всяком случае, Ваздух распространял среди словенских партизан, к которым присоединился летом 1942 г., нелестные слухи о Хебранге, которые Кардель охарактеризовал как «клевету», отражавшую его паникерский характер
[523]. Позднее, рассказывая о своей партизанской борьбе, Кардель говорил, что после ареста Хебранга сразу же получил «по каналу из полиции» информацию о том, что тот «ведет себя как предатель», и сообщил об этом Тито. Однако из письма, которое он написал Андрии после его освобождения, незаметно, чтобы он подозревал его в чем-то плохом
[524]. Товарищу, показавшему ему документы, свидетельствовавшие о предательстве Хебранга, Тито сказал: «Я в это не верю. Ты хочешь поссорить меня с одним из моих старейших друзей». С другом, который, помимо прочего, много сделал для того, чтобы разоблачить в тюрьме его опаснейшего конкурента, Петко Милетича
[525]. «Самой большой слабостью Тито было то, – отметил Кардель в конце жизни, – что он слишком многое спускал людям из своего окружения»
[526].
