Весной 1944 г. Тито и его товарищи оказались в приятном положении девицы, у которой два жениха: и русские восхваляли успехи партизанской войны, и британцы превозносили их до небес. Британская концепция послевоенной политической организации Средиземноморья основывалась на идее обновления дружественных монархий в Италии, Албании, Югославии и Греции. Эта мечта была по сердцу Черчиллю не только из-за его роялистских симпатий, но, как пишет историк Гаэтано Салвемини, и из-за убеждения, что местные династии в этих странах станут инструментом английского господства. Сэр Уинстон, веря в свое дипломатическое искусство, в югославском случае поменял одного коня на другого в уверенности, что благодаря этому станет победителем. Однако в Тито он нашел противника себе не по зубам, поскольку тот был способен скрывать свои намерения и вести свободный диалог, избегая конфликтов, и в то же время использовать возрастающую поддержку союзников для укрепления собственной власти. Так, благодаря твердолобости великосербских элементов в эмигрантском правительстве ему удалось затянуть переговоры о сотрудничестве с ним до поздней весны, и это время он использовал для организации прорыва своих отрядов в Сербию и для формирования там движения сопротивления. А это сильно изменило соотношение сил в его пользу
[714].
* * *
Стремясь достичь договоренности с Тито относительно монархии, Черчилль попытался в начале 1944 г. уговорить Петра II отречься от Михайловича – «мельничного жернова на его шее»
[715]. Что было не так-то просто, ведь сербские политики в окружении короля решительно отвергали эту идею. Британский премьер, конечно, был не тем человеком, который позволил бы «капкану сербской политики» помешать его планам. Сначала он решил организовать военный путч против предводителя четников, но когда увидел, что в окружении Михайловича нет офицера, способного выполнить такую сложную задачу, отказался от этого намерения. «Жаль», – прокомментировал Иден и одновременно констатировал, что следует как можно скорее расформировать югославское эмигрантское правительство и убрать из него Михайловича. В начале марта 1944 г. Петр II вернулся из Каира в Лондон на свадьбу с греческой принцессой Александрой. Пользуясь случаем, он поговорил и с британским премьером, и с министром иностранных дел, которые пытались убедить его, хотя сперва и без успеха, принять их предложения. Чтобы укрепить свое влияние в Югославии, Черчилль начал посылать Тито большое количество оружия и продовольствие для голодающего населения на освобожденных территориях. Особо важную роль в его планах играла Сербия, поскольку он всё еще был убежден, что в целом она враждебна партизанскому движению и что Тито придется учитывать это обстоятельство. Действительно, у маршала на другом берегу реки Ибар едва набралась бы тысяча бойцов, тогда как Михайлович мог рассчитывать на 20 тыс. человек и по меньшей мере на 45 тыс. резервистов (помимо тех сил, которые находились под командованием Недича и Льотича). Такая заметная разница, по мнению Черчилля, была не так уж плоха, поскольку предоставляла возможность для дипломатического и военного маневрирования, в результате которого сербы встали бы под знамя Тито. А Тито, после того как его армия пополнилась бы преданными королю войсками, попал бы в зависимость от британцев. Только сначала требовалось выбрать нового премьера югославского правительства, который был бы приемлем как для Тито, так и для Петра II, а кроме того, популярен в Югославии, прежде всего в Сербии, и способен провести сложную операцию так, как ее задумал Черчилль.
Найти такого человека было трудно, ведь все сербские политики в эмиграции являлись сторонниками Дражи Михайловича и не были готовы сотрудничать с коммунистами. В конце концов, британскому премьеру пришлось удовольствоваться несербским кандидатом, Иваном Шубашичем, за которого ратовали американцы и их секретные службы. Помимо этой поддержки, последний хорватский бан имел и кое-какие положительные качества: он был сторонником династии, но, с другой стороны, уже давно не скрывал своей симпатии к Тито и его движению сопротивления. В мае 1944 г. «пастырь», как его называли в зашифрованных донесениях, по инициативе Черчилля прибыл из Соединенных Штатов в Лондон и немедленно начал переговоры о составе нового правительства, наивно надеясь, что сможет спасти старый строй. Король Петр II, исключенный из этой игры, чувствовал себя уязвленным, тем более что Черчилль в его отсутствие уже объявил в парламенте о формировании нового правительства. Вместе с Пуричем он пытался возражать, но когда его поставили перед свершившимся фактом (да еще и Рузвельт, несмотря на свое ярко выраженное сербофильство, повернулся к нему спиной), в конце месяца был вынужден уступить. Так было создано новое правительство, довольно странное, поскольку Шубашич помимо должности премьера взял на себя и функции всех других министров, даже Дражи Михайловича, который был смещен с поста военного министра королевским декретом от 8 июля 1944 г.
[716]
Вопрос о положении Югославии в послевоенной Европе, о котором напряженно размышляли ведущие политики в Лондоне и в Москве, неожиданно стал чрезвычайно актуальным. Об этом свидетельствует тот факт, что 1 апреля 1944 г. Черчилль в разговоре с Иденом с беспокойством упомянул о «грандиозной советской миссии» при Тито и о том, что тот послал в Москву свою военную миссию. Руководил ею генерал Велимир Терзич, а наиболее значительным лицом в ней был Милован Джилас, не скрывавший в своих беседах с Молотовым и Сталиным, что новые югославские вожди видят в Советском Союзе землю обетованную. Более того, он прибыл в Москву, так сказать, с отчетом, ожидая услышать в Кремле слова похвалы за хорошо выполненную работу. Недостатка в них не было, Сталин «искренне рассердился», когда Джилас попросил его дать займ и при этом поспешил пообещать, что югославы вернут его после войны: «Вы оскорбляете меня. Вы проливаете свою кровь и хотите, чтобы я брал с вас деньги за оружие! Я не купец, мы не купцы!»
[717] Из этого разговора Джилас сделал два вывода: что теперь югославские коммунисты могут рассчитывать на советскую помощь и что они должны из оппортунистических соображений и дальше поддерживать хорошие отношения с западными союзниками, но не терять бдительности, ведь те способны на любые подлые удары, не исключая даже покушения на Тито. Так между югославами, Советским Союзом и британцами началась тонкая игра, целью которой было обеспечение политического влияния на Балканах, а единственным правилом – общее понимание того, что сначала надо победить немцев. Ждать положительных результатов московского воодушевления югославским партизанам не пришлось: уже 22 апреля Советский Союз сообщил британцам, что необходимо наладить как можно более тесное сотрудничество с Тито. Доказательство того, что Тито пришелся по сердцу его лидерам, было получено в начале мая: в Бари создали специальную базу с десятью транспортными самолетами для снабжения народно-освободительной армии, а также югославам стали посылать знаки отличия и присваивать звания, что означало – их считают своими. Черчилль наблюдал за всем этим мрачно и с тревогой и уже начал говорить о разделе сфер влияния на Балканах
[718].
