Я оказалась права — ужин готовила напрасно. Вернулся Глеб ближе к десяти, когда меня уже начали посещать мысли о его трусости. Вошел, привалился плечом к косяку гостиной и гнусно улыбнулся. Пьян.
Вступать в диалог с пьяным человеком занятие бессмысленное и неблагодарное. Кутаясь в домашнюю кофту, я торопилась покинуть гостиную, пока негодование не захватило меня настолько, что я буду вынуждена провести бессонную ночь, полную бессмысленных стенаний.
Глеб помешал мне, схватив за руку выше локтя.
— Милая, куда ты? — неестественно ласково спросил он. — Разве ты не накормишь ужином своего супруга? Моя правильная, идеальная жена.
Я не отвечала, не пыталась высвободиться, смотрела перед собой в пол и ждала, когда ему надоест.
— Посмотри на меня, посмотри, — потребовал он, тряся меня за руку. Мое тело напряглось, я прикрыла глаза и сжала губы. — Мышиная возня? Мышиная возня!?
Он перехватил хватку, беря меня за кисть, и крутанул на середину комнаты, как в замысловатом, страстном танце. Покачнулся и разомкнул руку. Снял пиджак, бросил его на диван. Из кармана его брюк торчал галстук, рукава рубашки оказались небрежно закатанными. Такой разгильдяйский вид, обычно Глеб себе не позволял. Я стояла посередине комнаты, где он меня оставил, напоминая изваяние, глядя на него, и ощущая стыд, неловкость, словно наблюдаю нравственное падение человека и ровным счетом ничего не делаю, чтобы хоть как-то ему помочь. Однако, его состояние подтверждало мои опасения, говоря о том, что мои домыслы не такие уж и глупые, а в этом случае подобные выходки только усугубляли положение. Нетвердо ступая Глеб пометался по комнате, то зарываясь в свои волосы руками, то сцеплял руки замком на шее. Мучается. Уже хорошо. Он еще немного походил, сотрясая руками воздух, затем вскинул их и пьяно продекларировал:
— Дамы и господа! Разрешите представить, моя правильная жена, — приблизился ко мне и отвесил поклон, чуть не свалившись. — Сгусток совести и благодетели.
— Ты смешон.
— Как это грустно, — усмехнулся он и повысил голос: — Да?
Разумнее игнорировать эти выпады, так я и поступила, лишь сделав едва заметный шаг в сторону.
— Я смешон в своей мышиной возне, мелок — пешка. Зато ты у нас ходишь, как королева! — Он вновь вскинул руки, демонстрируя всю «королевскую мощь», придвинулся ко мне и шепнул в ухо: — Как мы будем с этим жить?
Осознание куда он клонит сразило меня наповал.
— Ты решил, что это я подожгла дом?! — выпалила я. — Ты в своем уме?
Мои щеки горят, словно от оплеух, в висках настойчиво долбит, а подсознание цепляется за плюсы: он не делал этого.
— Хочешь сказать это не ты?
— Нет, конечно, же нет! Господи! Как ты мог такое про меня подумать! — приложила я руку к голове и устыдилась: ведь меня посещали те же мысли.
— А что я должен был думать?! — возмутился он. — От тебя разило бензином, бутылка эта еще…
— Ты должен был поговорить. Просто поговорить со мной.
Он растеряно посмотрел на меня, сделал пару шагов к дивану и опустился на него, запрокинув голову и прикрыв глаза.
В эту ночь мы поменялись местами: он провел ее внизу, на диване, я в спальне.
Глава 8
Ночь вышла нескончаемо длинной. Тяготила недосказанность, непривычная для одной ширина кровати, наступившему, наконец, утру я порадовалась как никогда. Урчание кофемашины и исходивший аромат подсказывали — муж уже на ногах.
— Давай купим тебе новое пальто, — нарочито бодро сказал он, поставив передо мной чашку с кофе. Смутился и отвел взгляд. Выглядел помято, хоть и успел принять душ. Я села напротив него, пригубила напиток и мягко спросила:
— А старое куда дел?
Глеб накрыл мою руку своей и, заглянув в глаза, прошептал:
— Прости меня.
— Уже, — заверила я.
— Не знаю, что на меня нашло, — развел он руки, — от тебя пахло бензином, бутылка эта… кто-то же ее принес.
— Я облилась бензином на заправке, по неосторожности. Где ты ее нашел?
— Ближе к парковке, у нашей большой урны, случайно обратил внимание. Когда все началось я хотел переставить машину. Бутылку я сжег, а пальто выбросил в контейнер подальше от дома.
— Напрасно ты ее нашел. Возможно, на ней были отпечатки…
— По-твоему я должен был смириться с тем, что мою жену посадят в тюрьму? — вспыхнул он. — Сомневаюсь, что тот, кто подкинул бутылку, любезно оставил их для полиции. Зато этих улик хватило бы таскать тебя по участку и изводить допросами.
— Думаю, в полиции не такие глупцы, чтобы не заметить очевидность подкинутой улики.
— Тебя послушать глупцом получаюсь я! — психанул он. Отставил недопитый кофе, поднялся и направился к выходу.
— Я вовсе не это хотела сказать! — крикнула я вдогонку.
Он не остановился. Обидно. Мне казалось, мы должны были сплотиться в такой ситуации, а не придирчиво цепляться за каждую сказанную не аккуратно фразу. Я сложила псу остатки вчерашней каши и уехала следом за мужем.
Вечером проезжая мимо останков жилища Херальда, я заметила шныряющего по территории мужчину, заподозрив его в мародерстве. Капюшон спортивной, темной куртки надвинут на самую голову, черные джинсы. Что он там высматривает? Я заглушила машину, вышла и крикнула:
— Молодой человек!
Может он и не молодой совсем, но не «Эй!» же ему кричать, в самом деле. Мужчина повернулся, скинул капюшон с головы и двинул ко мне, а я скривилась, досадуя, что окликнула его. Оптимист из Опеля.
— Добрый вечерок, — на ходу приветствовал он, приблизился и выдал: — Опа! Привет, красота. Вот так встреча!
— И вам здравствуйте, — вежливо отозвалась я и поинтересовалась: — Что вы там делаете, на чужом участке?
Парень подошел к моей тачке вплотную, оперся руками на крышу, скрестив их, и улыбнулся, сияя глазами. Нас разделяло вполне безопасное расстояние, равное моей машине, мне ровным счетом плевать на его улыбки, хоть и соглашусь; они у него выходят подкупающими, но я почувствовала себя неуютно. Возможно виной тому, наличие у нашего дома машины Глеба, а со стороны нашу беседу можно расценить как флирт, возможно, потому что парень оказался в ненужном месте. Ответом он не дождался ни улыбки, ни снисходительного взгляда, я по-прежнему смотрела на него с подозрением.
— Я племянник Валентина Петровича, заехал глянуть масштаб трагедии.
— Не знала, что у него есть родственники.
— Да мы особо не общаемся, в ссоре они с матерью, да он и в принципе нелюдимый. Тетка, жена его, пока жива была, поддерживали связь, а так выходит десять лет уже не виделись, — пояснил он, отлип от машины и стал ее обходить. Приблизился ко мне, протянул руку и представился: — Меня Денис зовут.
