В холле намного прохладнее. Забрала из гардероба шубу и пристроилась в углу дивана, стоящего почти у входа, надеясь здесь спокойно дождаться такси. Сбежала бы на улицу, да туфли, дернул черт заявиться прямо в них. Ткнула салфеткой в уголки глаз, в каждый поочерёдно. «Это вино, — констатирую себе. — Ты просто пьяна и жалеешь себя».
Звук каблуков нарушил относительную тишину холла. «Господи, Вика… Иди куда шла», — мысленно подгоняю её. Не хватало только, чтобы она увидела меня в таком состоянии. Конечно, до лишенной парика Ольги Сергеевны мне далеко — вот уж где гвоздь программы — но тоже ничего хорошего, полная размазня. Всё-таки углядела.
— Ты уходишь?
— Да. Нужно идти.
— Ты расстроена, — заметила она.
Потрясающая наблюдательность! Я не расстроена, я добита. Вы-жа-та. Сейчас растекусь на полу зеленой лужей. Изумрудной, блин.
— Вы повздорили, я видела, — она смутилась и поспешила объяснить: — Я не специально, хотела покурить, вышла, а там ты и Света. Я не подслушивала, ты не думай, сразу ушла.
— Да ничего я не думаю, перестань, — отмахнулась я и уставилась в мобильник. Еще минута и точно расплачусь. Где это треклятое такси? Вечно их нет, когда нужно и являются мгновенно, когда ты едва успела подкрасить один глаз.
— Хочешь, я её позову сюда, и вы поговорите?
«Господи!» — мысленно взвыла я. Эта идиотка что, решила в подружки набиться, своей непосредственностью?
— Спасибо, Вика, не нужно. Мы как-нибудь сами разберемся.
— Она тебя обидела?
— Нет. Все гораздо сложнее и запутаннее.
Зачем я ей это говорю? Почему бы попросту не сказать: «Отстань» и отправить девчонку восвояси?
— В моей жизни тоже бывали неприятности…
— Неприятности, — перебила я. Прозвучало горько, с сарказмом. Оно и не удивительно: в моей жизни хрен знает, что творится… у меня, в конце концов, развод через две недели! Да она попросту летит к чертовой матери под откос, а я не пойму какого лешего вообще происходит! Но выливать всё это дерьмо на девчонку не стоит, я повернулась к ней всем корпусом и попросила: — Дай сигарету.
Вика протянула мне пачку из своих рук, присела рядом, пожала плечами и улыбнулась уголками губ книзу, как Пьеро:
— Иногда людей сложно понять, я, бывает, совсем их не понимаю, а нужно всего-то поговорить. Просто всё выяснить. Даже если привычный мир кажется нарушенным. Нужно обернуться, возможно, сделать шаг назад и тогда ты всегда будешь двигаться вперед. Зачастую без обратного пути мы топчемся на месте. Ты выглядишь такой грустной, такой одинокой, мне ужасно хочется тебе помочь.
Она прикоснулась к моей руке, её ладонь оказалась холодной. Я с удивлением уставилась на свою руку, накрытую её ладонью. Жест получился слишком интимный, слишком чувственный. Невольно рождал мысли о сексуальной ориентации девушки. И смотрит кротко, словно боится спугнуть. Только в самой глубине темных зрачков сосредоточенность, напряженность. Что за идиотские мысли? «Выглядишь ты жалко, посочувствовал тебе человек и только». Я высвободила свою руку и протянула ей сигареты:
— Вика, ты сегодня чудесно выглядишь. Беги, оторвись по полной. У меня всё хорошо, просто нужно уехать, меня дома ждут.
Поднялась и пошла на выход, на ходу накидывая шубу.
— Юля, — окликнула она меня. — Ты так и не взяла сигарету.
Я обернулась и, несмотря на то, что хотелось выть, улыбнулась во всю возможную ширину:
— А я же не курю.
Оказавшись на улице, подумала: что же я такое делаю? Запуталась, я окончательно запуталась… Судорожно мечусь, как птица в клетке, не предприняв ни одного здравомыслящего шага. Ага, именно сейчас накачавшись шампанским и вином, размышлять о здравомыслии. Ноги, обутые в туфли, не сразу почувствовали холод. Возможно, за это нужно благодарить алкоголь, но я и на месте не стояла. Прошлась до одного угла ресторана, от него двинула к другому.
«Если так пойдет и дальше, ты останешься совсем одна», — сказала себе, сделала пару шагов по инерции и замерла, топнув ногой: черт! Может этого как раз и добиваются? Одиночества. Каблук утонул в снегу. Я замерла на месте и уставилась в ночное небо, чувствуя что-то сродни отчаяния. В этот момент и раздался короткий сигнал автомобильного клаксона. Я вздрогнула и повернулась на звук. В машине загорелись огни, ослепили меня на секунду и тут же погасли. «Идиот», — шепнула я, имея в виду таксиста. Ладно, приехал и то — хлеб. Я двинула в его направлении, водитель тоже покинул машину и шел мне навстречу. Странно, не припомню, чтобы в обычном такси раскатывали кроссоверы, а водила встречал своего клиента лично. Может он видел мои метания перед рестораном и решил, что я не способна самостоятельно дойти?
Уже через пару метров сердце ухнуло вниз — никакое это не такси. Глеб. Я замерла, а он продолжал идти. Остановился на расстоянии вытянутой руки:
— Здравствуй.
— Привет. Что ты здесь делаешь?
— Нужно поговорить.
— Не могу, слишком устала, — помотала я головой. — Сейчас подъедет такси.
— Я бы мог тебя отвезти.
Я опустила голову и уставилась на свои туфли, тут же почувствовав — ноги начали зябнуть. Глеб проследил за моим взглядом, взял меня за руку и потянул:
— Идем. Ждать своё такси будешь в машине.
Сопротивляться не стала. Глупо выёживаться, когда рискуешь простудиться на декабрьском морозе. Он усадил меня вперед, обошел машину и стянул с себя куртку, оставшись в одном свитере. Закинул куртку на заднее сиденье, сам забрался за руль. В машине тепло. Судя по тому, насколько отодвинуто и опущено его кресло, торчит тут некоторое время. Выбрит, на груди красуется огромная розоватая снежинка. Этот свитер я ему подарила на прошлое рождество. Он тогда посмеялся, отблагодарил, но так ни разу его и не надел.
— Хорошо, — согласилась я, откинувшись на спинку. — Отвези меня, пожалуйста. Если тебе не трудно.
Он кивнул и с готовностью передвинул своё кресло, я отменила заказ и прикрыла глаза.
Навскидку мы проехали с километр, прежде чем он решился заговорить. Не размыкая век знала — Глеб на меня периодически поглядывает. Делать вид что я задремала можно хоть до седьмого пришествия — дохлый номер. Слишком дробно отстукивало сердце, молотя, заставляя виски пульсировать. Я пыталась дышать ровнее, думать на отвлеченные темы, но… или достойных тем не имелось, либо дышала я как-то неправильно, только ритмы размеренней не становились. В основном мои мысли крутились возле одной темы: не сделала ли я себе хуже согласившись поехать? Ощущать его рядом, в довольно замкнутом пространстве, дышать с ним одним воздухом оказалось то ещё испытание. Я к нему не готова. Во всяком случае — пока. И когда я в надежде отвлечься вяло размышляла — а не завести ли мне собаку? — Глеб спросил:
