– Ну, Филиппиф, послуфай, послуфай меня внимафельно. Я ведь фсе тебе объяфнил, не так ли? Фы долфен посталаться и плоиглать этот забег. Понимаеф, фто я хофу тебе сказафь? Если плидефь пофледним, обеффаю, я отдам тебе дефятую чафть своего выиглыфа.
Упомянутый Филиппид был, что называется, горячая голова. Как и все молодые наездники, он мечтал выиграть Состязание василевса. В свое время Лофадь также лелеял эту надежду: получить одобрение всего города, снискать бессмертную славу, став одним из чемпионов Гипербореи… Но после рокового падения, в результате которого он охромел, Лофадь отказался от мысли самостоятельно подняться на вершину.
Филиппид упрямо набычился и крепче сжал поводья Трофея, молодого запаленного коня-трехлетки, которого Лофадь по глупости отобрал для скачек, вместо того чтобы оставить себе Адаманта. Тренеру уже начинало казаться, что он совершил еще одну ошибку, выбрав неопытного наездника. Предыдущий был куда сговорчивее.
– Да я выиграю эти состязания! – горячился Филиппид, взмахивая поводьями. – Я тренируюсь уже много месяцев, и даже Калиос говорил, что потрясен моей манерой езды… Разве это не доказывает, что у меня есть шансы?
При виде столь откровенной глупости своего наездника Лофадь вздохнул. Калиос развлекался, забивая голову наивного юнца мечтами о величии. Возможно, следовало подбодрить Филиппида и пустить его, как стрелу, в надежде, что Трофей быстро выдохнется, однако преисполнившийся ощущением собственной значимости мальчишка рисковал упасть, если его вытолкнут из седла другие наездники, и потерять контроль над своим скакуном. В конце концов, на состязаниях василевса лошади, оставшиеся без всадника, не выбывали из соревнования, если все же добегали до финиша. С его невезением конь Лофадя вполне может и первым прийти, и тогда прощайте, денежки.
Солнце садилось, и тени от крепостных валов становились все длиннее, наползали на охристую почву уже опустевшей беговой дорожки. Лофадь на мгновение подумал, что вскоре здесь зазвучат радостные крики толпы. Филиппид все бубнил и бубнил, и тренер вздохнул:
– Холофо, Фил, отведи Тлофея в конюфню. Завтла поговолим.
Филиппид неохотно подчинился, а Лофадь, тяжело приволакивая покалеченную ногу, добрел до протянувшегося вдоль беговой дорожки ограждения и оперся на него. Он смотрел, как в небе одна за другой загораются первые звезды, искривленные куполом. Как и многие гиперборейцы, он верил, что звезды влияют на жизнь людей. Иногда он задавался вопросом, какое созвездие так упорно отравляет ему жизнь. Целый городской уровень рассчитывает, что он победит на скачках, совершит невозможное, но у него нет подходящего всадника. Как же хочется поймать удачу за хвост хотя бы раз в жизни!
– Это вы Лофадь, тренер четвертого уровня?
Упомянутый тренер подскочил от неожиданности и поспешно отвел глаза от вечернего неба. Перед ним стояла девочка лет двенадцати и внимательно смотрела на него голубыми глазами, казавшимися еще больше в свете заходящего солнца. Лофадь так глубоко погрузился в свои невеселые мысли, что даже не услышал, как она подошла, хотя следом за девчонкой тяжело топал невысокий конь. Малышка была худая как щепка, одета в здоровенные меховые сапоги и тунику неопределенного цвета. Светло-русые волосы все в колтунах, несколько спутанных прядей обрамляют узкое лицо, усеянное веснушками. От девочки плохо пахло. Лофадь не мог взять в толк, что ей от него нужно.
– Да, эфо я, – прогнусавил он.
И, повинуясь многолетнему рефлексу, оглядел скакуна незнакомки. Короткие кривые ноги, вогнутая спина, огромная голова – облагороженный пони, которого, скорее всего, запрягали в повозку.
– Чефо тефе надо?
– Хочу выиграть Состязание василевса, – бойко ответила девочка.
– А я хофу жить на седьмом уловне, – насмешливо ответил Лофадь. – Иди-ка отфюда, фмакодяфка.
– Мне сказали, что вы никогда не побеждали, – настаивала негодница. – Неужели не хотите это изменить?
Лофадь почувствовал, что закипает от злости. Он отлепился от ограждения и гневно уставился на девчонку, надеясь, что этого хватит для устрашения.
– Да ты фто? Лассчитыфаефь наняться на лабофу? Блось! Никто не пофтавит деффенку на Состязание вафилефса, да еффе и за тли дня до скафек.
Пигалица скрестила руки на груди, не сводя с Лофадя невозмутимого взгляда.
– Если не возьмете меня, уйду к тренеру третьего уровня, а вы потом будете локти кусать.
Лофадь еще никогда не видел такого дерзкого ребенка. Он тоже скрестил руки на груди и снова привалился к барьеру.
– Ты зля теляефь влемя, дефочка, я не дофеляю своих кляч не пойми кому.
Девчонка с задумчивым видом накрутила на указательный палец светлую прядь и ответила:
– Ой, но мне не нужна ваша лошадь, у меня есть своя.
– Да ну, и где фе она? Надеюфь, ты не этого доходягу имеефь в виду?
– Именно его, – заявила нахалка, очевидно, задетая за живое.
Кровь бросилась в лицо Лофадя. Его конкуренты решили сыграть с ним очередную шутку: нашли самую безобразную лошадь в городе и заплатили этой мелкой паршивке, чтобы она его разыграла. Он огляделся, ожидая увидеть, как его сослуживцы покатываются от хохота, притаившись в каком-нибудь темном уголке конюшни.
И увидел только стойла, заполненные лошадьми: животные неторопливо жевали сено. Последние всадники уже покинули поле, остались только он да нахальная девчонка. И отступать она не собиралась.
– Просто посмотрите, как скачет мой конь, а уж потом, если сочтете его недостаточно быстрым, я вас больше не побеспокою.
Тренер снова внимательно поглядел на девочку: неужели в ее возрасте можно так ловко разыгрывать комедию? Она похлопывала свою лошадь по шее, и Лофадь видел, как она нетерпеливо постукивает пальцами по шкуре животного. В конце концов, она, скорее всего, просто маленькая дурочка, считающая своего пони боевым конем. Тренер вздохнул и сдался.
– Ефли пофле этого ты офтавифь меня в покое, так и быть, я погляфу, как скачет твоя доходяга. Даю тебе тлидцафь секунд, чтобы меня удифить.
На узком личике его собеседницы расцвела широкая улыбка, и Лофадь окончательно убедился, что имеет дело с душевнобольной. Ну, во всяком случае, он ее порадовал. Девочка подняла руку и указала на беговую дорожку шагах в четырехстах от них, в начале и в конце которой возвышались два столбика.
– За сколько ваша самая быстрая лошадь может пробежать между этими двумя столбами?
– Что? А, за дфадцать офну секунфу – это леколд, установленный Алмафом.
– Тогда мне нужно уложиться в двадцать одну секунду.
Она ухватилась за уздечку и повела своего большого пони к началу беговой дорожки. Лофадя против воли охватило любопытство, он отметил, что девчонка и впрямь прекрасная наездница: она легко взлетела на спину животного и держалась в седле очень прямо.
Пигалица немного отъехала от первого столбика, потом развернулась и пустила своего скакуна галопом. За несколько секунд она разогналась до невероятной скорости – Лофадь никак не ждал от этого неказистого коня такой прыти. Он еще не успел начать считать, а девчонка уже проскакала шагов сорок. Изумленный до глубины души, Лофадь выпрямился. Животное буквально летело над беговой дорожкой, делая такие длинные скачки, на которые не был способен ни один самый мощный конь. Наездница пригнулась к шее пони и, казалось, ничуть не боится, несмотря на безумную скорость. За несколько мгновений они домчались до второго столбика и понеслись дальше, поднимая красноватое облако пыли. Лофадь сбился со счета. Было ясно одно: этот горный пони только что побил рекорд.
