– Я… Но…
– И позволь тебе напомнить, что во время нашей Атрибуции Мезенс единственный из магов согласился взять меня в ученики, – прервала его Пирра. – Впервые в турнире участвовала девочка. Ни у кого, кроме Мезенса, не хватило смелости и политической воли стать моим наставником, хоть я и показала лучший результат.
– Мезенс выбрал тебя, потому что ты красивая…
Ластианакс осекся, но сказанного не воротишь. Мед заставлял его говорить то, чего он не имел в виду. Начиная обучение, Пирра была сорвиголовой, почти такой же дикой, как Арка. В то время никто не назвал бы ее «красивой». Она пять лет доказывала сообществу магов, что девушки тоже на что-то способны.
Он ожидал, что Пирра заставит его пожалеть о своих словах, отпустит какое-то хлесткое замечание, как умела делать только она одна, но все вышло гораздо хуже. Девушка склонила голову, пряча лицо за черными прядями волос, но не сумела скрыть выражение обиды. Мгновение спустя, пока Ластианакс безуспешно пытался придумать, как бы извиниться, она подняла голову, и ее лицо вновь стало бесстрастным.
– Откажись от борьбы с Мезенсом, пока Петрокла не обвинили, и найди настоящего виновника, – хрипло произнесла Пирра.
И ушла, пройдя мимо Ластианакса и не глядя на него. Несколько секунд молодой человек стоял, окаменев, а затем сел на землю. Он чувствовал себя последним ничтожеством. Грифон в клетке снова закрыл глаза и сунул голову под крыло, довольный тем, что вновь воцарилась тишина.
И вдруг внутренний двор огласили страшные крики. Ластианакс с трудом поднялся на ноги. Новое нападение. Он побежал по темной аллее, а вопли продолжали раздирать тишину экзотического искусственного леса.
«Это мужские голоса, – повторял молодой маг про себя, – мужские голоса». На перекрестке трех аллей он едва не столкнулся с Пиррой: девушка тоже мчалась на шум.
– Ласт! – воскликнула она, и облегчение на ее лице стоило целого мира.
– Туда! – ответил он, указывая на третью аллею, откуда доносились звуки борьбы.
Они бросились бежать и быстро оказались у небольшого водопада, где десять минут назад умывался Ластианакс. Крики прекратились: те, кто их испускал, были мертвы. У края водоема лежало изуродованное, истекающее кровью тело мага. Опознать его было бы трудно, если бы не валявшаяся на земле разорванная маска совы. Лицо покойника сплошь покрывали кровоподтеки и рваные раны.
– Мезенс, – прошептала Пирра.
Две другие жертвы лежали на дне водоема, выпучив глаза и распахнув рты. Ластианакс узнал телохранителей эпарха по сияющим доспехам, которые они носили. Похоже, нападавший просто столкнул охранников в воду, а вес их доспехов довершил остальное.
Пирра подошла к своему наставнику, очевидно, охваченная теми же эмоциями, которые испытывал Ластианакс, обнаружив тело Палатеса. Молодой маг не знал, что делать: остаться с Пиррой, поднять тревогу, попытаться найти убийцу? Девушка опустилась на колени рядом со своим наставником, ее губы огорченно подрагивали. Поколебавшись секунду, Ластианакс положил руку ей на плечо.
– Смотри, – проговорила Пирра, указывая на покрасневшую землю вокруг трупа.
Отбиваясь, охранники забрызгали вымощенную плиткой площадку. Кровь Мезенса медленно растворялась в луже, окрашивая воду алым. Возле руки эпарха на камне виднелись буквы, написанные его кровью, однако они быстро исчезали в воде. Ластианакс успел прочитать слово «лемур», прежде чем оно окончательно пропало.
11. Зеркальное проклятие
Ластианакс
Снова созвали внеочередное заседание Совета, на сей раз по требованию самого василевса. Четыре оставшихся в живых министра с тревогой поглядывали на пустые места. Всех мучил один и тот же вопрос: кто станет следующим?
Потрясенный преступлением, совершенным в стенах дворца спустя сто шестьдесят два года после убийства его детей, правитель устроил министрам разнос, обвинив их в некомпетентности, а потом в очередной раз заключил, что за этим кровавым деянием стоят амазонки. Дворец обыскали сверху донизу, но, как и в случае с праздником тайнографа, убийца словно в воду канул.
Ластианакс не знал, что и думать. Василевс был прав: почерк во всех трех убийствах вполне подходил амазонкам. Мезенса и его телохранителей прикончили быстро и безжалостно, не дав возможности воспользоваться магией, как если бы убийца использовал живую лазурь. Отравленный Палатес, зарезанный Триериос и удушение, которому подвергся сам Ластианакс, – все эти методы вполне в духе амазонок.
Однако молодой маг не сомневался, что напавший на него человек был мужчиной: слишком плечист и высок. К тому же его несостоявшийся убийца не пользовался живой лазурью. В целом все это выглядело слишком грубым, слишком нелогичным, и нельзя было однозначно утверждать, что все преступления совершили амазонки. Какую выгоду они получили бы, периодически покушаясь на министров?
От трех убийств город не падет. Нападая на Гиперборею таким образом, воительницы лишь укрепили бы ее союз с Ликургом.
И потом, Мезенс перед смертью успел написать несколько букв собственной кровью. «Лемур»… Молодой маг не сомневался, что где-то уже видел это слово, вот только где?
Это слово не шло у него из головы всю дорогу домой после последнего ужасного заседания Совета. Василевс снова вышел из себя и назвал своих съежившихся от страха министров бесполезными. Ластианакс завел свою черепаху в специальный загон перед донжоном и пошел в дом. Едва он шагнул в вестибюль, как навстречу ему выскочила Метанир, чем-то донельзя обрадованная, схватила за руку и бесцеремонно потащила за собой.
– Дорогой мастер Ластианакс, ваши друзья ждут вас в атриуме! – протрубила она, проворно семеня в сторону этого зала.
Брови Ластианакса сами собой поползли на лоб. Насколько он помнил, друг у него всего один и это Петрокл. К тому же он не мог с уверенностью сказать, жива ли еще эта дружба или умерла, потому что сам он совершенно беспардонно пренебрегал ею с тех пор, как стал министром.
– Они уже давно пришли, эта очаровательная Пирра и… еще один, такой дылда, – продолжала служанка тем же тоном.
Она потянулась к уху Ластианакса, прикрыла рот ладонью и громогласно прошептала:
– Если хотите знать мое мнение, я считаю, из этой девицы вышла бы чудесная пара для вас, хи-хи-хи!
Ластианакс возвел глаза к потолку, надеясь вопреки всему, что Пирра находится в дальней части атриума и не слышит матримониальных советов Метанир. Увы, девушка сидела в кресле возле входа, рядом с Петроклом. Когда красный как рак юноша вошел в зал, гости встретили его насмешливыми улыбками.
– Я скучал по нежному голоску твоей поварихи, Ласт, – заметил Петрокл.
– А я – нет, – сквозь зубы процедил Ластианакс. – Что вас ко мне привело? – добавил он, старательно избегая взгляда Пирры.
– Ностальгия по старым добрым временам, – ответил Петрокл, поудобнее устраиваясь в кресле. – Тут все так изменилось. Похоже, тебе все-таки удалось избавиться от барахла Палатеса.
