– Лезет он, значит, из-за пригорка, мы ждем, – возле костра вечером танкисты травили байки о своих боях, – замер гад, нас увидел и давай лупить. Мы ему один снаряд, рикошет, второй, отскакивает, как от стенки горох. Фриц стреляет и тоже прям в башню нам, на! В ушах звенит, но мы отвечаем и снова не пробиваем башню фашиста…
– А зачем в нее продолжать стрелять, если не пробиваете? – спросил я, так, ни к кому особо не обращаясь. Ну ведь очевидный момент, правда, зачем?
– Как это? – не поняли меня.
– Так корпус-то у них слабее, – пожимаю плечами, – в башне, поди, самая толстая броня, – отвечаю развернуто.
– Умный самый, что ли? – фыркает танкист. Такой же сержант, как и я. – А ты иди попади ему в корпус! Башня высоко, в нее целиться проще…
– Поэтому на ней и брони столько, – киваю вновь я, – в нижний лист надо, наверняка с одного выстрела бы пробили, так и времени бы меньше затратили, чем сто раз в башку пихать, которая не пробивается.
– Да пошел ты, – вскидывается танкист, но надо отдать должное его экипажу, остальные молчали.
– Да я-то пойду. Только вот фрицы в следующий раз могут не дать вам времени столько раз стрелять и не пробивать. Видел я наши танки, у большинства пробития именно по корпусу, немцы не дураки, воевать умеют.
Драки, конечно, не вышло все же, габариты мои опять сказались, танкист мне чуть выше пупка, головы на две ниже, куда ему. Посмотрел, пошипел злобно и, махнув рукой, дескать, чего с вас взять, вернулся к костру.
* * *
Под конец марта в нашей батарее оставалось лишь одно исправное орудие. Одно было уничтожено во время налета немецких самолетов, два просто пришли в негодность. Причем одно выбыло по неприятной причине, и даже мне, как заместителю командира батареи, влепили выговор. После смены позиции во время одного боя расчет третьего орудия забыл снять чехол со ствола. Да на орудии разорвало ствол. А наказали меня и Васильева за плохую подготовку бойцов. В расчете-то кого наказывать, командира орудия? Там один ящичный жив остался, остальным не повезло.
Отводили нас в тыл очень неохотно, высказывались даже версии, что мы умышленно повредили орудия. Нам было смешно слушать такие обвинения, но оказалось, шутки кончились с началом войны. По очереди то Васильева, то меня, то оставшихся командиров орудий вызывали на допросы, несмотря на то что все мы вообще-то были ранеными. По-другому эти расспросы и не назовешь, допросы как они есть. Мурыжили, мурыжили, ладно хоть действительно искали виновных, а не просто назначали. Да и, думаю, заступился в дивизии кто-то, больно уж легко мы отделались. Но виновным назначили командира орудия, наверное, ему даже повезло, что он погиб, иначе…
В этот раз формирование было вообще каким-то жестким. Отвели нас аж к городу Иваново, поселили на какой-то богом забытой ферме и забыли. Хорошо хоть раны у тех, кто тут был, были легкими. Можно сказать, царапины, поэтому в госпитали не попали, но выздоравливать в таких условиях – это жестко. Жрать нечего, делать также нечего, народ стал бузить. Вот откуда в нас такое умение водку доставать? Жрать нечего, жилья поблизости нет, а расчеты пьяные. Командир ругался, а толку не было. Пришлось мне включаться, портить отношения с личным составом.
– Так, ребята, все понимаю, но раз вы не хотите понимать, будем говорить по-другому…
– Чего, старшой, морды бить будешь? – ехидно спросил кто-то из бойцов.
– Зачем? Руки ломать буду, чтобы стакан держать нечем было, – вроде и шутил, но как-то я не внушал людям смеха. Сказано было вполне серьезно, поэтому притихли на время. А спустя два дня я все же поймал одного гонца, что возвращался ночью с промысла. Поймал и, как и обещал, сломал обе руки. Старался осторожно, все же и мне за это могут кое-чего сломать, но зато в расположении сразу ввели сухой закон. Вывод из строя бойца на войне – это преступление. Могут и не обратить внимания на то, что я командир, а он подчиненный.
– Спасибо, конечно, – вызвал меня тогда к себе лейтенант, – но, Вань, за такое по голове не погладят. Тем более я обязан доложить…
– Кому? – спросил я спокойно.
– Командованию полка…
– А где оно? Ты бы лучше жратву нашел для людей да занятие какое, моральное разложение у бойцов. Они на войне, а тут такая запара, люди не могут сразу переключиться на отдых. Нужно срочно их чем-то занять.
– Ты выражения-то выбирай, заместитель командира. – Я подобрался. – Завтра съезжу в город, может, удастся связаться с полком. А то и правда с ума сойти можно, неделю уже сидим и ничего не делаем. Как же так?
Командир больше сам с собой беседовал, чем со мной. Он не меньше этих самых бойцов был озадачен, вот и мучился.
Уехав, командир вернулся через сутки в сопровождении пары энкавэдэшников, и нас вновь заставили сменить место дислокации. На этот раз на само Иваново. Здесь находились артмастерские, тут же казармы, вот мы наконец осели. Меня, так как ранее у меня не было подходящего образования, отправили на учебу, хорошо хоть тут же, в Иваново. После прохождения курсов буду полноценным замкомандира батареи, а при необходимости смогу заменить и Васильева. Или получить свою батарею.
Учиться нравилось, много, конечно, теории, но она действительно нужна. Но и практика не подкачала. Стрельб, конечно, не было, но я хотя бы осваивал управление артбатареей по науке. Здорово помогало то, что у меня уже был реальный опыт, а не бумажный. Были вместе со мной ребятки, учились также на командиров, было страшно смотреть. Некоторые вообще не понимали ничего, приходилось помогать. А помощь обычно сводилась к рассказам о фронте. Пацаны вроде, как и я, даже старше есть, но смотрят буквально в рот, ловя каждое слово. Наивные… На одном из уроков преподаватель задает вопрос:
– Курсант Ивченко, поступил приказ сменить позицию на запасную, ваши действия? – Встает курносый парнишка, молоденький, даже усов не пробивается, и начинает шпарить по учебнику:
– Командую свернуть орудия, приказ водителям подогнать тягачи… – Я засмеялся, а преподаватель, хмуро взглянув на меня, предложил выйти. Вышли вместе.
– Я понимаю, что вы, товарищ сержант, с фронта, но не нужно здесь проявлять такое отношение к учебе и курсантам.
– Извините, я не хотел, просто вспомнил, что тягачей почти не видел за столько времени, вот и не сдержался.
– Постарайтесь впредь держать язык за зубами, ясно? – Спорить не хотелось, препод все же в звании майора, поэтому просто кивнул, и мы вернулись в класс.
Вот так и проходила учеба, но мне все же нравилось.
* * *
Сюда же, в Иваново, вскоре передислоцировали и все остатки нашего артполка. Остались совсем крохи. Но зато я уже через два месяца знал точно, что замком мне более не быть. Ага, полноценно утвердили на должность командира батареи, и мое обучение дополнилось еще и знаниями и обязанностями командира. К июню, так уж «быстро» тут комплектовали, мы выдвинулись на фронт. Я уже был полноценным командиром батареи в звании младшего лейтенанта, вот так. Васильев только печалился немного, что мы теперь не вместе, нравилось ему со мной служить, у меня всегда порядок был в расчетах. Ничего, мне вон тоже нелегко, дали батарею, а там… Через одного новички, убыль-то в войсках огромная, поэтому, сколько еще я буду их дрессировать, одному Богу известно. Ладно хоть за три месяца их немного научили, не совсем от сохи теперь, да и повезло, что язык все понимают. О чем я? Так у меня, как в Библии, каждой твари по паре. Наводчики – казахи. Командиры орудий – русские и украинцы, подносчики, от которых требуется сила и ловкость – грузины и татары. В общем и целом народ хороший, но только бои покажут, чего мы стоим вместе.
