– В саду и огороде пахать.
– Не господское дело – с грядками возиться. Я потомственный дворянин, а не крепостной крестьянин, душечка.
– За тобой должок. Не забыл? Ты обещал мне тренироваться для служебных испытаний. Садовые работы – неплохое физическое упражнение.
– Опять ты за свое, Светик, – заворчал Тихон, сползая с дивана, – В былые времена я к подневольным слугам лучше и добрее относился, чем ты к свободному общественно полезному существу.
– Хорош бубнить, – принципиально заткнула я. – Надевай дешевые шмотки – и бегом в сад.
Я переоделась в трикотажную майку и леггинсы, Тихон вытащил из переданного Сэнсэем багажа темно-синий спортивный костюм, после чего мы вооружились в кладовке лопатами и отправились приводить в порядок длинный, простиравшийся от северной стены дома до розария огород. Грядки, занятые коричневато-желтыми засохшими без полива овощными культурами и зелеными, вопреки потрескавшейся от засухи земле сорняками, навеяли беспросветную тоску не только на одаренных утонченным чувством прекрасного фей, но и на чуждого огородничеству вампира.
– Не вдохновительный этюд, – своеобразно оценил масштаб катастрофы Тихон, опиравшийся на воткнутую в землю лопату.
– Как думаешь, что здесь росло? – я присела на корточки и подняла с земли повешенные желтые “ушки” неизвестного травянистого растения. – Кажется, салат. Или редиска?
– Там были кабачки, – Тихон указал на следующую грядку, опутанную тонкими сухими стебельками. – Или, может быть, тыквы, баклажаны, арбузы. Разве теперь поймешь? Они пахнут одинаково.
– Значит так, – я призвала на помощь детские воспоминания о подсобном хозяйстве и приступила к оглашению плана, – Я иногда гостила у дедушки с бабушкой в деревне, поэтому знаю об огородных трудах больше тебя. Сейчас мы быстренько перевернем на грядках землю, закопаем эту сушь для перегноя, а сверху посадим выжившую рассаду из горшков. Приступим! Давай сперва ты.
– Почему я?
– Хочу взглянуть, как у тебя получается.
Тихон по-деревенски плюнул на ладони, занес лопату над краем грядки, долго прицеливался, и вдруг как со сверхсилой всадит ее в землю! Погрузившись больше чем на половину длины черенка, лопата громко хрястнула о что-то прочное, и мой бестолковый вампир извлек из земли почти голый черенок с маленьким железным осколком.
– Там клад! Ур-ра-а! – положив руки на плечи растерянно хлопающего глазами Тихона, я пару раз невысоко подпрыгнула на месте, – Сундук с золотом.
Вот почему Сатибо, обладающий драконьим чутьем на сокровища, часто смотрел в ту сторону!
– Гранит, – безрадостно пробормотал Тихон, – я чую. И немного песчаника. Тектоническая плита близко проходит.
– Значит, копать надо неглубоко, – я взялась за свою уцелевшую лопату, – Смотри и учись, Обломов!
Я взяла слишком близко к краю грядки, не зная, что в междурядья вкопаны железнодорожные рельсы. Не успев войти в землю, моя лопата раскололась пополам и отлетевшая острая железяка оставила на внутренней стороне левой руки глубокую длинную рану.
– Пи-и-и! Пи-пи-и-и! Пи-пи-пи! – наверное, так прозвучал бы мой нецензурный вопль в прямой трансляции волочаровского телеканала, – Тишка, чего раскорячился?!! Помоги!
– Что тебе подать, Светик? – взволнованно принюхиваясь вампир подошел ближе. сочувственно подошел на полшага, – Йод? Зеленку?
– Какой нахрен йод!!! – обиженно проорала я, присаживаясь на мертвые кочанчики салата, – Зализать можешь? Я разрешаю, и магическая защита от укусов тебе не повредит.
– Попробую, – Тихон присел рядом, сочувственно заглядывая в глаза. Он бережно взял мою раненую руку и повернул ее к своему лицу. – Я в этом деле не мастак. Ты лучше отвернись.
– Я не упаду в обморок, – удивительно, что не потеряла чувство юмора. – Действуй.
Охотники менее чувствительны к боли, чем обычные люди.
Последнее испытание перед ритуалом приручения.
Тихон привык питаться чаще, чем дикий вампир, и успел проголодаться. Интересно, понравится ли ему моя кровь? Если увлечется, я остановлю его. Все решится. Навсегда… Проведенная вместе ночь останется кисло-сладким воспоминанием.
Брезгливо поводив кончиком носа, Тихон осторожно провел горячим мягким языком по краям раны, снимая земляной налет. Сглотнул, крепко зажмурившись, после чего, углубив язык в кровоточащую плоть, принялся быстрыми мазками вычищать порез, покрывая заживляющей слюной.
Тихон обрабатывал рану спокойно и осторожно, без признаков хищнической увлеченности. Я чувствовала слабую щекотку, ощущение было скорее приятным, чем болезненным. Когда вампир перестал лизать мою руку, на ней не оставалось следа от пореза.
– Спасибо, Тишуля, – ощупывая ставшую приятно гладкой и мягкой кожу, поблагодарила я, – Ну как я тебе на вкус?
– Паршивая овца вкусней, – погоняв оставшиеся капли крови на языке, с затруднением вымолвил Тихон, преодолевая подступившую к горлу тошноту, – и шелудивый поросенок... Ты себя убиваешь, – безжалостно подытожил он и направился к дому.
“Только бы не пошел в туалет очищать желудок”, – растерянно встревожилась я, и последовала за ним.
Увы, он пришел именно туда и с той самой целью.
Прощайте, пластиковые супы, шипучки, шоколадные батончики, быстрокаши, готовые блинчики и много чего еще. Так чем же мне теперь питаться? Мюслями и пшеничными зернами как топ - модели?
Это несправедливо, – заныла гордость, прищемленная неутешительным диагнозом, – “Я здоровая, сильная и красивая. Моя кровь должна быть для Тихона самой вкусной на свете, несмотря на типичную охотничью кислинку. А он побрезговал мной. Ему, видите ли, нравятся тупые жирные бараны. Как можно сравнивать меня с глупым бараном?!! Это абсурдно!... Но если взглянуть на проблему с другой точки зрения, так даже лучше. Ведь если бы Тихон попытался меня съесть, мне пришлось бы его убить. Без него в съемном доме стало бы пусто и скучно.
Так рассуждала я, примерив на себя героической роли Геракла и занимаясь расчисткой Авгиевой конюшни, то есть сарая. Мой старательный помощник в это время вскапывал грядки проверенным вампирским способом, называемым в охотничьих кругах мышкованием. Тихон перерывал голыми руками землю, как ему частенько приходилось делать в дикой жизни, чтобы выкопать из глубоких нор кротов, мышей, крыс и степных сусликов. После продолжительного затишья в районе северной стены, пришедшего на смену шлепанью о деревья, кусты и красную облицовку фундамента разлетающегося из-под немягких лапок со сверхускорением чернозема, я пришла поставить жесткую оценку его работе. Прислонив для устойчивости к бочке с протухшей водой ржавую тачку, наполненную стружкой, я срезала путь сквозь гранатовые кусты, и в безмолвии застыла у погребенного под рыхлой землей крыжовника.
Тихон – голый до поясницы и чернокожий как Сэнсэй, стоял на коленях посреди испещренного глубокими воронками огорода, смахивающего на полигон после бомбежки, возле нагромождения разнофактурных каменных глыб: розово-белых, рыжевато-крапчатых, бледно-желтых с черными пятнами и зеленовато-серых. Вампир сиял вдохновенной улыбкой, стирая грязь с центрального темного валуна, в ночи неотличимого от опрокинутого вандалами надгробия.
