Книга Мыс Черных сов, страница 12. Автор книги Ирина Лобусова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мыс Черных сов»

Cтраница 12

Повесив трубку, Зина долго смотрела в одну точку. Затем набрала номер общежития медицинского института. К удивлению Зины, вахтерша разговаривала с ней достаточно вежливо. Но надежды ее не оправдались — Маши там не было. Замерзнув и расстроившись, Зина вернулась домой.

В комнате кто-то был… Впервые в жизни Зина проснулась от этого странного, непонятного чувства — присутствия в комнате кого-то чужого. Лишь кожей, шестым чувством, напряжением каждого нерва она вдруг почувствовала чужое дыхание в помещении, которое сливалось с самыми обычными, привычными звуками, но, тем не менее, Зина могла бы поклясться, что оно — есть.

Ночь была совершенно спокойной. Промерзнув на улице, Зина натянула одеяло до подбородка. В голову лезли привычные мысли — о работе, о прошедшем дне. Изредка их разбавляли воспоминания о прошлом, но Зина старалась не акцентировать на них свое внимание. Ей хотелось просто раствориться в теплом забытьи — и все…

И вдруг сквозь сон Зина почувствовала странный запах — вонь «Тройного одеколона». Этот запах был знаком ей еще по моргу: время от времени санитары, вместо того, чтобы протереть руки обычным спиртом, поливали их этой дешевой гадостью, потому что спирт они успели выпить. И тогда даже в коридор нельзя было выйти. Почему-то считалось, что «Тройной одеколон» отлично перебивает все запахи. Зина не знала, так ли это на самом деле, не приходилось проверять на собственном опыте. Но вот теперь почувствовала эту вонь даже сквозь сон и с ужасом открыла глаза.

Она резко поднялась в кровати. Дрожащая ночная лампа за окном оставляла рваную тень на стене. Зине вдруг показалось, что в круг этой тени попало что-то неподвижное, сплошное и темное.

— Кто здесь? — хрипло прошептала в темноту, не рассчитывая, впрочем, на какой-то ответ.

Его и не последовало. Однако запах усилился. Теперь он заполнял всю комнату, приближался к ее кровати. Зина попыталась встать, но в этот момент чьи-то руки с силой схватили ее за плечи. Чувствуя отвратительную вонь совсем близко, Крестовская провалилась в спасительную темноту.

Утро 7 февраля, поселок Бугаз, побережье Каролино-Бугаз, недалеко от Oдессы.

К ночи погода испортилась. Море стало бурным. Пенные валы отсвечивали белым сквозь ночную тьму, а порывистый ветер, воя в ветках деревьев, сбивал с ног людей и поднимал тучи песка, которые, как хищные птицы, впивались острыми когтями в человеческую кожу.

Никто не спешил на берег моря. Ветер ревел вовсю, всей своей свирепостью предвещая беспощадную бурю. Несмотря на бурные валы, море казалось каменным, сплошным монолитом, единой бетонной твердью, неспособной отступить ни сантиметра назад от земли, взрываемой беспощадной яростью суровой морской стихии.

Прислушиваясь к страшным завываниям ветра, рыбаки качали головами, понимая, что к завтрашнему утру разразится страшный шторм. Еще до темноты они успели вытащить все свои лодки на берег. А те, которые вытащить было нельзя, постарались прочно закрепить, примотав цепями к сваям в пристани. Но это было ненадежной защитой — все знали, что в суровый шторм волны с силой выворачивают сваи и уносят лодки в открытое море вместе со сваями и цепями. Сила моря несоизмерима с человеческой силой, перед ней человек — всего лишь слабая смертная песчинка, которая не может противостоять вековой ярости древней стихии.

Иногда штормы разыгрывались не на шутку, бушуя по несколько дней. Тогда весь поселок, все дома, ближние к линии моря, заливало водой, подтачивая дворы и жилые постройки. Чтобы укрепить жилище и противостоять разрушению, в каждом дворе были тяжелые мешки с песком. Ими обкладывали дома, строя своеобразный буфер, способный удержать стену.

Рыбаки знали: в шторм в море нельзя выходить. Какой бы ни была рыбацкая удача, она становилась абсолютно бесполезной в бушующем очаге кипящего моря. Гибли и самые смелые, и самые удачливые, и самые храбрые — все были равны перед лицом вечности, как бы они ни сопротивлялись и как бы ни пытались покорить стихию.

Вот и оставались в своих домах рыбаки, с профессиональной точностью чувствующие приближение шторма, способного охватить все побережье.

Время ненавистной ночью шло быстро. Когда же часы пробили самое раннее утро, стало ясно, что рассвет не наступил. Белый свет не смог пробиться сквозь гряду свинцовых облаков, которые словно металлическим шлемом сковали, окружили, оградили море, такое же бурное, с пенными валами, готовое закипеть в любой момент.

К рассвету стало ясно, что шторм пока не начался. Пенные валы стали чуть менее бурными. А уже к шести утра тусклые полоски белого света упали на притихшую землю, застывшую в ожидании бури. Те, кто рискнул выйти из дома и дойти до песчаного пляжа, занялись своими делами. Всем было ясно, что погода дала небольшую передышку, и шторм разразится вечером.

А значит, еще можно успеть подготовиться к его беспощадному наступлению.

Два рыбака с трудом шли по песчаным дюнам в сторону лимана, уклоняясь от порывов ветра. В одном из них можно было узнать того, кто нашел мертвых дельфинов на пляже. Вторым был старик — местный староста, переживший гражданскую войну, бессменный глава поселка. Человек очень дипломатичный и хитрый, он умел договориться со всеми властями и бандами, чтобы местные жители не страдали, чтобы всегда беспрепятственно могли выходить в море. Он был непререкаемым авторитетом, главой местной общины, человеком, к которому испытывали настоящее уважение все местные жители.

И только большевики смогли оставить этого ценного дипломата не у дел, выбросив старика с должности местного старосты и назначив главой поселка какую-то заезжую пигалицу, комсомолку из города. Приехав в Одессу из центральной части Украины, девица никогда в жизни в глаза не видела моря и ничего не смыслила в рыбаках, и уж тем более — в рыбачьем промысле. Зато она была идейной коммунисткой, лихо продвигалась по партийной линии и была назначена в поселок на должность, ничем не умея управлять.

Но это было правилом советского строя: назначать на ответственные посты не умных и умелых людей, профессионалов своего дела, а идейных партийных работников с коммунистической идеологией, пустобрехов, как говорили в народе.

Пигалицу возненавидел весь поселок. Тем более — было за что. Ничего не понимая в местных особенностях, она только вмешивалась во все и всем мешала. А за советом и за помощью по-прежнему шли к старику, бывшему старосте, прислушиваясь только к его слову во всех важных вопросах.

— Зря ты тревогу бьешь, — сказал старик, обращаясь к рыбаку и отплевываясь песком и прикрывая глаза ладонью от ветра, — в Одессе он, помяни мое слово. В Одессу уехал. И вернется не раньше чем через год. А чего? Семьи нет, детей нет, так себе, перекати-поле. Ему и невдомек, что ты душу тут рвешь, тревогой исходишь.

— Нет, — шедший рядом рыбак покачал головой, — точно говорю — нет. Не мог Колян так уехать. Друг он мне! Не такой он человек, шоб вот так сняться и все бросить. Беда с ним, вот чувствую прямо сердцем, беда — и все. Нету его ни в какой Одессе.

Они говорили о втором рыбаке, бывшем в то страшное утро на берегу, когда нашли мертвых дельфинов. Он как-то неожиданно исчез.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация