Вещи кавалера занимали только одну вешалку. Сразу было ясно, что в этой квартире он находится наездами.
С интересом и любопытством Крестовская открыла коробки из-под обуви. В первых трех были туфли с каблуком-стаканчиком, модные ботинки с меховыми отворотами, еще одни вечерние туфли из бархата. Четвертая коробка была заполнена упаковками фильдеперсовых чулок. Очевидно, София тайком приторговывала этим в женском туалете института. Контрабандные чулки явно были работой парня. Зина знала, что такие вещи стоят дорого и очень хорошо продаются.
А вот в пятой коробке ее ждал самый настоящий сюрприз. Там лежала толстая пачка банкнот. От вида ее у Зины просто округлились глаза, она никогда не видела столько денег, кроме того, там была еще небольшая жестяная коробочка с плотно закрывающейся крышкой.
Взяв коробочку в руки, Крестовская почувствовала, как внутри нее что-то затрещало, покатилось. Похоже, там были или монеты, или камни. Не в силах сдержать любопытства, Зина стала открывать коробочку.
Когда же ей удалось снять крышку и рассмотреть содержимое, она просто застыла на месте, не способная ни двигаться, ни соображать.
В коробочке находились отполированные человеческие кости, явно пальцев рук. Происхождение этих страшных вещей нельзя было спутать ни с чем.
Застыв, Зина молча смотрела и смотрела внутрь коробки, пытаясь понять, что же это такое. Эти кости как две капли воды были похожи на те, что были на амулете – брелоке, который был у Софии. Судя по их состоянию, они были смочены каким-то специальным раствором и отполированы. Как профессионал Зина даже ощущала тонкий и едва уловимый аромат дезинфектора и медицинского раствора.
Эта находка выглядела просто отвратительно. Наконец придя в себя, Зина аккуратно достала две кости и, завернув их в носовой платок, спрятала в свою сумку. Закрыла плотно коробку, вернула ее на место, в коробку из-под обуви. Оглядевшись еще раз, Крестовская поняла, что больше ничего интересного в квартире нет. Но про себя Зина отметила еще один необычный момент: нигде она не обнаружила документов, никаких, ни парня, ни Софии, ни фальшивых, ни настоящих. Это означало, что их или вообще не было, или они носили их с собой, явно не доверяя этому ненадежному убежищу.
В таком случае почему доверяли человеческие кости? Ведь они были гораздо страшнее всех фальшивых документов вместе взятых. Зина терялась в догадках. Тут было над чем поломать голову.
Потушив свет, она поспешила покинуть эту неопрятную и страшную квартиру.
* * *
– Ты хорошо себя чувствуешь? – Виктор заботливо попытался положить руку Зине на лоб.
Но вместо приятного чувства радости от проявленной заботы она вдруг испытала бесконечное раздражение. Это было большим недостатком совместной жизни – у нее не было времени остаться наедине с собой, все ее чувства и мысли оказывались на виду. И ее страшно раздражала эта необходимость постоянно скрывать свои мысли. Потому что точно знала – Виктор их не одобрит.
– Нет, все в порядке, – она раздраженно уклонилась от его руки и повесила пальто на вешалку. – Устала просто. Замена… была…
– Вид у тебя и вправду уставший, – Барг не спускал с нее пристального взгляда, – и немного растерянный. Не хочешь рассказать?
Крестовская в который раз только диву далась такой проницательности. Откуда он может знать? Умеет так пристально читать ее мысли?
На мгновение ей вдруг захотелось рассказать ему все – и о слежке, и о страшной комнате, и уж тем более – о своей находке… Было интересно, что скажет Виктор, какие у него соображения на этот счет. Как было бы здорово: заварить чай, включить уютную лампу и говорить, бесконечно говорить вдвоем, обсуждая все детали! И знать, что Виктор ее не осудит – просто не сможет осудить.
Но… Барг был не тем человеком, с которым можно было поделиться всеми деталями этой истории. Он бы ее не понял. Она это точно знала и поэтому прикусила язык. Но от этого вдруг почувствовала страшное раздражение, как будто обманула саму себя. А необходимость носить маску без возможности потерять над собой контроль хоть на 10 минут вновь придавила ее чугунным, страшным грузом.
Зина передернула плечами и села к столу.
– Не о чем говорить. Все хорошо, – бросила.
Ужин был готов. В последнее время Виктор делал это все чаще. Но еда казалась Зине безвкусной, как будто она жует бумагу. А у свежезаваренного чая не было ни вкуса, ни аромата.
После ужина она забилась в угол кровати с любимой книгой, всем своим видом давая понять, что не желает, чтобы ее беспокоили. А Виктор украдкой посматривал на нее из-за стола.
Впервые в жизни Зину посетила странная мысль. Ей вдруг подумалось, что все это так странно. Почему люди так идеализируют любовь, неземную страсть? Ведь гораздо ценней чувство понимания, что люди смотрят в одну сторону. Когда они действительно разделяют мысли друг друга, когда наедине им есть о чем поговорить… Когда можно рассказать о том, что ты в шкафу нашел человеческие кости, точно знать, что твой собеседник не упадет в обморок. А возможность и способность дышать в одном направлении значат намного больше, чем миллион сентиментальных высокопарных слов, которые всегда звучат ни о чем…
* * *
На следующее утро по дороге в институт Крестовская все размышляла о странной истории, случайной свидетельницей которой ей довелось стать. Если б не ее внимательность и не любопытство к деталям, она никогда в жизни не узнала бы о тех ужасах, которые творятся в бессарабском селе.
И кстати, почему они там творятся? Что стало причиной странных смертей людей? Может, к этому приложили руку спецслужбы, тогда чьи — советские или румынские? Зина не сомневалась, что так оно и было. Только вот какова была цель этого?
Она прекрасно помнила, какой интерес к Бессарабии проявляли советы. Стоило вспомнить хотя бы историю с оборотнем — лугару. Спецоперация «Лугару» для несчастных жителей приграничных бессарабских сел могла нести такой кошмар, по сравнению с которым меркли даже ужасы советских застенков. Может, здесь снова планируется повторить нечто подобное? К примеру, расшатать ситуацию, нагнать панику, сделать настроение бессарабских крестьян еще более нестабильным. Тогда стали бы понятны все эти ужасы. Вернее, как минимум, стали бы объяснимы. Потому что пока не было понимания, как и почему люди умирают страшной, необъяснимой смертью. Зину бесконечно мучил этот вопрос, но она осознавала: чтобы делать логические выводы, у нее слишком мало фактов и доказательств.
Но больше, чем факты смертей, ее беспокоило другое — личность отца Григория, местного священника, чья неоднозначная роль во всей этой истории просто бросалась в глаза. Ведь именно он впервые объявил, что люди пропадают без вести, хотя это была неправда: люди не пропадали без вести, а умирали страшной смертью. Но, очевидно, он должен был сказать именно так. Это могло означать лишь одно: отец Григорий — агент разведки. Только вот румынской или советской, Зина пока не могла понять.
