— Собирался делать одно вскрытие. Но очень хорошо, что ты пришла. Ну просто здорово! — Он все не мог скрыть своей радости.
— С чего ты так? — сразу насторожилась Зина, боясь, что до ее друга долетели какие-то ужасные слухи — ведь сплетничали в этом городе все. Недаром говорили, что «Одесса — большая деревня». Здесь все друг друга знали, и все знали обо всех. И, как правило, все это никогда не соответствовало действительности.
— Нет, ничего. Ну заходи, — Кобылянский ввел Крестовскую к себе в кабинет, закрыл дверь, достал из ящика стола армянский коньяк, стаканы, коробку конфет. — Как всегда? — улыбнулся.
— Очень даже не помешает! Сейчас так точно, —усмехнулась Зина.
Выпили. Ароматная жидкость наполнила тело теплом. Сладкий, приторный запах наполнил комнату благоуханием.
— Роскошь пьешь, — сказала Зина, рассматривая на свет остатки янтарной жидкости на дне стакана.
— Роскошь, — согласился Валерий Сергеевич. — Ты же знаешь, мы всегда хорошо будем жить. Клиенты в нашем заведении никогда не переведутся. Самые лучшие пациенты. Так с чем пожаловала?
— Проситься на работу к тебе, — с ходу, без всякой подготовки выпалила Зина. — Возьмешь меня обратно?
— Что случилось? Тебе же так нравилось в институте! — опешил Кобылянский. — Как, что произошло?
— Выгнали меня, — мрачно усмехнулась Зина, — за аморальное поведение.
— Подожди... Может, еще не поздно вернуть?
— Поздно. Нет сил моих там работать больше! Подло это. Очень. Понимаешь, так подло, что совсем уж — никак.
Кобылянский снова налил коньяк, выпили молча.
— Значит, сделаем так, — с грохотом поставил он стакан на стол. — Подработкой я тебя всегда обеспечу. Кое-какие деньги будут, если начнешь работать по ночам. А вот с остальным, к сожалению, могут возникнуть проблемы. Штатное расписание заполнено полностью. Черт, — мотнул он головой, — ну что ты не пришла ко мне в январе!
— Ты хочешь сказать, что мест нет? — удивилась Зина.
— К сожалению. Все забили в январе. По велению сверху, — Кобылянский выразительно закатил глаза. — Но через время все может измениться. Текучесть нашу ты знаешь. Тем более, что набрали идиотов, алкашей, которые ни в зуб ногой. Мне очень хочется, чтобы ты тут работала. Начнешь так, неофициально. А к лету что-нибудь обязательно придумаем!
— Ну спасибо и на этом, — вздохнула Зина, которой очень не хотелось жить за счет Барга.
— Начать можешь прямо сейчас, — лукаво улыбнулся Кобылянский.
— Ты о чем? — удивилась Зина.
— Да вскрытие это, будь оно неладно! — вздохнул Валерий Сергеевич. — Привезли жмурика этой ночью. Я сегодня утром как заступил, так сразу к нему. Поняла, кто привез?
— Спецраспоряжение, — сразу догадалась Зина, которая прекрасно помнила «особые» трупы, которые время от времени подсовывало НКВД.
— Верно, — кивнул Кобылянский, — и я к нему. А там такое... Деревенский дуб вчера дежурил, врач, мать его... Так этот врач, мать его, вместо отсека с гнилыми трупами засунул его в общий холодильник, представляешь? Теперь еще дезинфекцию делать, бумажки писать.
— Сочувствую, — искренне отозвалась Зина, помня, что это такое.
— Я же говорю, идиоты работают, дуболомы. А труп этот... Ну, ты увидишь.
— Я?.. — не поняла Зина.
— Хочу, чтобы ты сейчас мне ассистировала на вскрытии. Мне очень интересно твое мнение, от чего он умер. Готова?
— Еще как! — неожиданно для самой себя обрадовалась Зина. — Подожди... То есть причину смерти ты не определил?
— Мне сказали — разрыв сердца, естественная смерть.
— А что не так? — нахмурилась она.
— Во-первых, ты увидишь труп. Все ткани почернели. А во-вторых — это молодой, крепкий парень от 20 до 25 лет. Красноармеец. Рост 188 сантиметров. Красавец! Ему бы жить и жить. А тут... Какой разрыв сердца?
— Очень странно, — задумалась Зина. — Может, это яд, не оставляющий следов? Из спецлаборатории. Ну, какой-то, — она вовремя прикусила себе язык.
— Вот сейчас и попробуем определить! — похоже, Кобылянский ничего не заметил.
Свет белых ламп бил в глаза. Зина успела уже отвыкнуть от него и от запаха дезинфекции, который нельзя было спутать ни с чем. Валерий Сергеевич откинул простыню, и в первый момент Зина едва не отшатнулась.
Труп действительно выглядел ужасно. Весь почернел, раздулся, короче, был в стадии разложения. Обычный человек, и даже врач, просто потерял бы сознание от этого жуткого зрелища. Но и Зина, и Кобылянский лишь поморщились.
— Откуда его привезли? — нахмурилась Крестовская.
— Из какого-то приграничного с Румынией села. Где-то в Бессарабии. Название не сказали.
— Имя у него есть?
— Нет. Только номер. Ты же знаешь, как их нам дают.
— Где он умер?
— Сказали — купался в Днестре.
— В марте?! — Зина повернулась к Кобылянскому, не поверив своим ушам.
— Я тоже был в шоке, — кивнул тот. — Но сказали, что это была спецоперация, а подробности мне знать не обязательно.
— Но это не утопление! — Крестовская продолжала хмуриться, разглядывая труп.
— Сказали, что когда он вошел в холодную воду, у него разорвалось сердце.
— Ну да, ну да, это было бы возможно... Если бы не возраст и не состояние тела, — задумчиво сказала Зина.
— Что ж, давай смотреть, — вздохнул Кобылянский.
— Мужчина... Возраст от 20 до 25 лет... Рост 188 см, вес приблизительно 80 килограммов... — заученно принялась говорить Зина. Началось вскрытие.
Два часа спустя Зина и Валерий Сергеевич точно так же сидели в кабинете и пили коньяк. Вскрытие было закончено.
— Я не знаю, что тут сказать, — Кобылянский развел руками.
— Я такого тоже никогда не видела, — честно призналась Зина. — Такие симптомы, причем явно выраженные... И ни одного повреждения внутренних органов, никаких следов яда!
— Но это не естественная смерть, — Валерий Сергеевич залпом проглотил коньяк. — Пусть меня хоть расстреляют, это не естественная смерть. А какая? Я не могу сказать. И вот боюсь этого. Серьезно.
— Давай еще раз вместе подумаем, — Зине очень хотелось его успокоить, — перечислим все симптомы.
— Ну давай, — тяжело вздохнул Кобылянский.
— Сильный жар... Я бы сказала, температура около 42, — начала Зина, — множественные гематомы... Ты помнишь, как они выглядели, на руке и на части бедра, там, где не началось разложение? Я бы сказала, что это утрата координации движений. Потому и эта хаотичная россыпь гематом. Человек шатался и падал, не координируя движений. Если бы он находился в реке, я бы могла подумать, что он так пытался выбраться на берег, падая постоянно на бок.
