Зина толкнула приоткрытую дверь подвала, решительно шагнула вперед и... застыла на месте. Несмотря на отсутствие белого электрического света, так поразившего ее в первый раз, внутри было достаточно светло. Вполне можно было разглядеть все при дневном свете, и разглядеть отчетливо.
Лаборатория была пуста. Абсолютно. В ней не было ничего — ни стола посередине, ни штор, загораживающих ящики со змеями. Не было и самих змей. Были сняты все крепления, удерживающие ящики вертикально, и теперь на голых стенах отчетливо виднелись пустые места, где раньше были штыри и гвозди, на которых держались полки.
Гендрик исчез. Пораженная этим неприятным сюрпризом, Зина неподвижно стояла, не зная, что же ей делать. Прошло всего несколько дней, а чтобы перевести такое количество того, что находилось в этой лаборатории, потребовалось бы немало времени. Значит, разговаривая с ней, Гендрик уже готовился к отъезду. Или причиной его бегства и стало появление Крестовской в лаборатории?
Вдруг она увидела еще одну дверь, которую не заметила в первый раз из-за ящиков. Возможно, за ней находятся жилые комнаты? Зина решительно направилась туда. Однако в этот раз ей не повезло — дверь оказалась заперта. Но для Крестовской это не представляло проблемы: в ход пошла отмычка, и очень скоро щелкнул замок. Первое, что почувствовала Зина, это был ужасающий запах. В комнате не было окон, Зина, переступив порог, ничего не увидела. Пошарив по стенке, она нащупала выключатель. Под потолком вспыхнула яркая лампочка, висящая на обсиженном мухами электрическом проводе.
Комната действительно была жилой — с убогой, почти спартанской обстановкой. Стол возле стены с двумя табуретками. На столе на газете — пустые бутылки и объедки. У стены — платяной шкаф с поломанной дверцей. Железная кровать. На кровати — грязный матрас. А на матрасе... — Гендрик. С первого же взгляда Зина поняла, что он мертв.
Преодолевая отвращение, Крестовская подошла к трупу. Гендрик умер не от укуса змеи и не от естественных причин — он был застрелен. Ему выстрелили в голову — посреди лба виднелось достаточно широкое пулевое отверстие, из которого вытекло совсем немного крови на матрас. Застыв и затвердев, она превратилась в черную корку.
Судя по положению тела и по пулевому отверстию, выстрел был один. Смерть наступила мгновенно. Похоже, убитый был застигнут врасплох. Возможно, он спал в тот момент, когда кто-то подошел и выстрелил ему в голову.
На эту мысль наталкивала одежда и положение трупа. На Гендрике были брюки и простая белая майка. Его ботинки с носками, вложенными внутрь, стояли у кровати. Толстый свитер из грубой шерсти лежал на табуретке. Похоже, он действительно спал, когда сюда проник убийца.
Зина принялась осматривать комнату. В платяном шкафу оказались только носильные вещи, и их было не очень много. Там же в коробке из-под обуви, она обнаружила пистолет вальтер, коробку патронов к нему, коробку с ампулами из-под морфия — их было 8 из 10 — и бумажные деньги, около 200 советских рублей, сумма достаточно небольшая. Больше ничего интересного в шкафу не было.
Ясно, что для убийцы не представляли никакой ценности эти криминальные сокровища убитого серпентолога. То, что Гендрик сидел на морфии, Зина подозревала давно. С такой работой — как могло быть иначе? Теперь, когда он был мертв, следы от уколов отчетливо были видны на его руках, представляя собой россыпь черно-фиолетовых точек на желтой восковой коже.
Судя по состоянию трупа и запаху, Гендрик был убит где-то сутки назад. Зина могла сказать с точностью, что он мертв как минимум 24 часа. Максимум — часов 30. Значит, убили его в ночь на утро 23 марта. Возможно, тогда и вывезли змей. Теперь Крестовская понимала, что змей вывозил не Гендрик. Очевидно, что это сделал убийца. Возможно, даже смерть Гендрика была связана с этим.
Размышляя над трупом, Зина вдруг увидела, как что-то блеснуло на полу. Присмотревшись, она поняла, что это то ли серебряная пряжка, то ли пуговица. А может, и мелкая монета.
Не долго думая, Крестовская нагнулась. и в тот же самый момент на ее голову вдруг обрушился мощный удар. Перед глазами заплясали электрические искры, и она погрузилась в сплошную, не пропускающую ни воздуха, ни звуков темноту.
Очнулась Зина от холода. Она лежала на полу в комнате Гендрика, в которой по-прежнему горел яркий свет. Голова и лицо болели мучительно. Но несмотря на это, Крестовская все-таки нашла в себе силы встать.
Трупа на кровати не было. Исчез и матрас. Осталась просто голая кровать с продавленной металлической сеткой. На полу тоже ничего не было.
Сумка Зины валялась рядом. Она открыла ее — ничего не пропало, абсолютно ничего. В ней по-прежнему был и пистолет, и кошелек, и записная книжка — все оказалось на месте.
Машинально Зина достала и открыла пудреницу, посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Падая, она ударилась о ножку кровати, и теперь на ее лице всеми цветами радуги, прямо под правым глазом, переливался багрово-фиолетовый, вспухший синяк. Вся щека была расцарапана, кровь стекла на подбородок. Кроме того, на затылке Зина нащупала увесистую шишку. Это было место удара. Шишка была мягкой на ощупь, и болела просто невыносимо.
Наручные часики Зины показывали 10 часов вечера. Очевидно, она провела без сознания около 15 часов. В 10 вечера выходить в Шалашный переулок было смертельно опасно, даже с незаряженным пистолетом, и она решила в этом страшном месте дождаться утра.
Кое-как встала на ноги. Из комнаты виднелась еще одна дверь — в туалет, который Зина не успела осмотреть. Там был разбитый унитаз, раковина и шкафчик, в котором она обнаружила аптечку. В ней было все необходимое — перекись водорода, йод, пластырь, бинт, пирамидон.
Крестовская как могла обработала лицо и выпила три таблетки пирамидона. Голову чуть отпустило. Прошла к входной двери, заперла ее изнутри на засов. Обнаружив в шкафу толстое одеяло из верблюжьей шерсти, расстелила его на полу и решила переждать ночь. По всей видимости, ее не планировали убить, кто-то просто хотел забрать тело. А значит, второго нападения не будет. Еще раз рассудив, что находиться здесь безопаснее, чем в одиночку идти по ночному Шалашному переулку, Зина легла на одеяло. Голова снова вспыхнула болью. Не обращая внимания на боль, Крестовская попыталась взять себя в руки и закрыла глаза.
ГЛАВА 21
25 марта 1940 года, Одесса
Сначала Зина не поняла, который сейчас час и где она находится, когда грохот, громовой звук разорвал, растревожил уже охватившую ее тишину и наполнил сонную душу леденящим кровь ужасом. Она лежала на одеяле и, укутавшись какой-то тряпкой, тоже найденной в шкафу, уже погрузилась в осклизлое марево сна, вязкого, как тина в камышах, запах которой все не мог выветрится отсюда.
Голова ее болела неимоверно, а лицо жгло огнем. Зине хотелось плакать. Лежа в этой дыре, на грязном одеяле, на полу, она чувствовала неимоверное одиночество, словно была одна во всем мире. А может, так оно и было на самом деле?
