Больше никаких приключений на ее пути не было. Зина благополучно добралась до дома, отперла дверь ключом, прошла длинный коридор. Открыть дверь своей комнаты она не успела — та прямо перед ней распахнулась. На пороге стоял Виктор.
Он был в белой майке. Полотенце, как всегда, висело на его плечах — Барг шел умываться. При виде Зины глаза его расширились, он побледнел, отступил на несколько шагов назад и буквально простонал:
— О боже...
То, чего Зина так боялась, произошло. Тяжело вздохнув, она ступила в комнату, прикрыла за собой дверь. Не в ее правилах было уклоняться от схватки. Но она чувствовала, что эта схватка будет не на жизнь, а на смерть.
— Ты.. ты... что... — Виктор словно забыл все слова. Лицо его стало белым, как его майка, создавая резкий контраст с показавшимся сейчас желтоватым полотенцем.
Не отвечая, Зина плюхнулась в кресло. Однако тут же встала, прошла к аптечке, нашла три таблетки аспирина и проглотила их без воды. У нее страшно раскалывалась голова.
— Ты... не ночевала дома. Тебя не было всю ночь. И в каком ты виде... — наконец смог заговорить Барг. Он скрестил руки на груди, полотенце упало на пол, но Виктор этого не заметил.
— На меня напали, — хриплым голосом произнесла Зина, — ударили по голове.
— Кто напал, собутыльники? — Барг скривился. — Да от тебя несет коньяком! Зина, ты же превратилась в законченную алкоголичку! В таком виде явиться домой...
— Не смей меня оскорблять! — Крестовская затряслась, она не могла вытерпеть такого. — Я ведь правду тебе говорю!
— И что, я должен поверить?! Ты не ночевала дома! Была неизвестно где, явилась пьяная, и с разбитым лицом!..
— Не преувеличивай, — горько усмехнулась Зина.
— Какой позор! Ты хоть видела себя в зеркале? Стыдоба какая! — от возмущения Виктор затрясся.
— Кончай причитать, как старуха! Тебя только мой внешний вид интересует? — Зина почувствовала подступающее к глазам багровое бешенство.
— Что ты несешь? Позор, какой позор... — Барг все не мог остановиться. — И это женщина... с высшим образованием... Женщина! Просто чудовищно!
— Заткнись! — рявкнула Зина. — Я была на задании! На меня напал убийца, а перед этим он хладнокровно застрелил человека! Меня он ударил по голове. Падая, я разбила лицо! Всю ночь провела в вонючем подвале, трясясь от ужаса, а ты встречаешь меня так?
— На задании? — с каким-то первобытным ужасом повторил Виктор.
От безысходности ситуации Зине хотелось кричать. В отчаянии она швырнула сумку на стол. Замочек открылся, и на стол вывалился... пистолет. Барг отпрянул так, словно увидел змею. С горькой иронией Зине подумалось, что точно так же трусливо прыгали в сторону гости, приходящие к Гендрику, после того, как узнавали, чем занимается хозяин.
Двигаясь как в полусне, Крестовская медленно встала, спокойно пошла к столу, взяла пистолет и спрятала обратно в сумку. Виктор не мог не заметить привычность этого страшного жеста.
— Ты... ты... — только и смог проговорить он.
— Ну да, я сказала тебе правду, — усталым голосом произнесла Зина, — я теперь официально работаю в следственных органах НКВД. Я уже подписала все документы. Это правда. Я давно хотела тебе сказать.
— Почему же не сказала? — Барг не смотрел ей в глаза.
— Собиралась, — пожала Крестовская плечами. — Но я знала, что ты воспримешь это очень плохо.
Я правда не хотела, чтобы ты так узнал. Мне жаль.
Не говоря ни слова, Виктор стал одеваться.
— Что ты делаешь? — Зина ощутила смутную тревогу. — Ты на работу собираешься, да?
Не отвечая, Барг достал из шкафа чемодан и принялся складывать в него свои вещи. Крестовская вдруг почувствовала такую панику, что ей стало больно дышать. Она бросилась к Виктору, схватила его за руки.
— Что ты делаешь? Мы можем поговорить? Витя!..
— Поздно, — Барг с силой оторвал ее руки от своих, — я ухожу.
— Куда?
— Я ухожу от тебя. Насовсем.
И, аккуратно отстранив Зину, снова принялся укладывать свои вещи. Крестовская прекрасно понимала, что все к этому идет, но боль, которую она испытала, была просто невыносимой. Слезы хлынули из ее глаз. И что это были за слезы! Они выжигали ее, как соляная кислота, и Зина чувствовала себя так, словно с нее заживо сдирают кожу. Именно в этот миг она поняла, что ее любовь к Баргу никуда не ушла. Почему же они оба вели себя так... неправильно? Почему же все это именно таким образом?
— Не делай этого! — рыдала она. Ей хотелось кинуться ему в ноги, любым способом остановить. — Не делай этого, ну пожалуйста! Мы все еще можем исправить! Нельзя же вот так разрушить все... Вот так...
— А нечего разрушать, — Виктор методично складывал вещи, не останавливаясь ни на секунду. — Нас больше нет. Все кончено. Мне кажется, ты так уже сказала однажды? Думаю, ты сказала правду.
— Нет! — Зина снова вцепилась ему в руки. — Я люблю тебя! Я очень сильно тебя люблю!
— Ты превратилась в чудовище, — он наконец взглянул на нее. — Я не хочу и не могу жить с такой, как ты.
Краем сознания, словно существующего отдельно от ее тела, Крестовская фиксировала любую странность, любую мелочь. Так вдруг она отметила, что Барг был абсолютно спокоен, словно вообще не испытывал никаких эмоций. И этот разговор, и то, что он уходит от нее, и то, что рушится их совместный мир, не причиняет ему боль. Словно он готовился к этому заранее и давно репетировал эту сцену.
— Но ведь ничего не изменилось, — рыдала в голос Зина, — я — прежняя. Я по-прежнему очень сильно тебя люблю.
— А я, по всей видимости, больше нет, — просто ответил Виктор. — Пора все это закончить. Я не вижу смысла сохранять то, чего не существует.
Прости.
Он с шумом захлопнул крышку чемодана. Затем аккуратно и безжизненно отстранил Зину. Не в силах удержаться на ногах, она рухнула на кровать. Из кармана пиджака Барг достал ключи и положил на стол. Обернулся к ней.
— Пожалуйста, не вздумай меня преследовать, искать, пытаться выяснять отношения. Я всего этого больше не выдержу. В этот раз все между нами закончено окончательно. Избавь меня от твоих пьяных истерик. Я больше никогда не захочу тебя видеть.
— Ты не можешь так поступить, — все повторяла Зина. От ужаса у нее стало даже меньше слез, — не можешь.
— Извини, но оставаться с тобой я не собираюсь. Я больше тебя не люблю. Прощай.
Подхватив чемодан, Виктор направился к выходу. Хлопнула дверь. Зина крикнула так, словно в нее выстрелили. Потом в комнате разлилась тишина. Было слышно, как тикают часы на стене да шелест веток за окном.
Крестовская с трудом забралась на кровать с ногами и натянула на себя теплое одеяло. У нее страшно болела голова, ныло лицо. От пережитого она испытывала какую-то странную тошноту, а все ее тело обмякло, словно из него вынули кости. Ей было мучительно плохо. Но самым страшным оказалось другое.
