Однако с самого первого момента все пошло не так. Парень принялся топать, как слон, и сворачивать не туда. И страшно хотелось просто утопить его там, в камышах, чтобы не действовал на нервы своим топаньем, сопением и дурацкими вопросами.
Хотелось спать, но оба упорно продолжали путь сквозь тьму.
– А змеи тут есть? – спросил друг проводника, отфыркиваясь от камыша, попадавшего прямо в лицо.
– Ты так топаешь, что даже чертей распугаешь! – в сердцах плюнул проводник.
– Нет, а все-таки?
– Какие тебе змеи? – от злости проводнику захотелось кричать. – Конец марта сейчас! Где ты видел змей раньше апреля?
– А что? – не отступал его друг.
– Шоб тебя… – в сердцах выругался проводник, знавший про себя, что и сам он не блещет умом, однако этот парень совсем уж смахивал на полудурка.
От ругательства напарник примолк и продолжал топать в темноте, разрываемой лишь узеньким лучиком фонаря.
Проводник вспоминал, как получил информацию в тот самый час, когда румыны разогнали местных зевак из дома исчезнувшего контрабандиста. Окрыленный удачей, он бежал к дому, очень надеясь, что контрабандист не успел уехать с оружием. За то, что он принес, должен был заплатить очень хорошо. Но возле дома человека, на которого он возлагал такие надежды, скучал румынский солдат.
А из-за забора рукой поманил сосед. Когда проводник приблизился, мгновенно затащил его за забор и рассказал все и про исчезновения, и про румынов.
Проводник сжался. В первые минуты ему хотелось бежать. Но потом он вспомнил… И бросился к дому своего друга детства, достаточно жадного, чтобы его услышать.
– Мертвяки? Да я с детства боюсь мертвяков! – выслушав его рассказ, закричал друг. – Шоб они по ночам ко мне лазили?
– Тьфу ты, бовдур! Да какие тут мертвяки! При чем тут это, когда все, что надо сделать – вытащить коробку из лодки!
– Да как же вытащить, когда они там, мертвяки?
– Ну и что? Там царские червонцы! Да камушки – рубины, всякие там бриллианты. Достать шкатулку, и всего делов, пока румыны лодку не нашли. А как найдут – тока мы и видели!
– Да ведь потопли они все…
– Ну и что? Потому и возьмем коробку с ценностями, что они потопли! – Проводник постарался умерить тон, чтобы как можно больше пояснить другу свою мысль.
– А они кто? – дрожал друг.
– Буржуи. Говорю же – хотели за границу свалить, да лодка утопла. Ценности они с собой везли. Больших деньг стоят.
– А почему тот человек, который тебе сказал, сам туда не пойдет? – Подозрительность жадного крестьянина взяла верх над трусостью.
– Он пойдет. Только он не знает здешние края. Я его до лодки должен довести.
– С ним еще делиться? – поморщился друг – жадность пировала в нем вовсю.
– Там на всех хватит!
В конце концов жадность таки взяла верх над трусостью, и друг согласился на рискованную операцию – ночью идти искать затонувшую лодку.
И вот теперь они топали по щиколотку в ледяной воде, протаптывая себе путь среди камышей в сплошной тьме.
– Он нырять в лодку будет? – Голос друга дрожал от холода и страха. – Кстати, он где?
– Да вот скоро к месту встречи придем. – Проводник увеличил фитиль фонаря и, поймав в свете перепуганный взгляд друга, пояснил: – Румын тут точно не будет.
Странный звук, похожий на тихий свист, заставил остановиться их обоих. Это было очень странно и потому очень страшно – будь то выстрелы или крики, они не произвели бы на них обоих впечатление такого ужаса…
– Что это? – Друг, чьи глаза стали похожи на огромные блюдца, уже был готов броситься наутек.
– Откуда мне знать? – Голос проводника тоже дрожал.
– Румыны?
– Не пори горячку! Нет здесь никого, кроме…
Звук повторился с новой силой – в этот раз он прозвучал еще более печально и страшно. Казалось, кто-то испустил долгий вздох громкого разочарования, вырвавшийся из самых глубин разбитого сердца. Он пронесся над темной водой и растворился в камышах страхом, от которого даже ледяная вода реки показалась горячей.
– Кроме… кого? – Даже в дрожащем пламени тусклого фонаря было видно, что лицо друга белеет на глазах.
– Я не знаю! Что ты ко мне пристал! – Проводнику вдруг захотелось крикнуть, что и ему страшно, так страшно, что он даже не может это сказать, что его сердце сдавила изо всей силы мохнатая лапа страха.
– Уходим! – Друг резко развернулся.
– Ну нет! – Со злостью, утроенной страхом, проводник вцепился в его плечо, с силой повернул назад. – Я не уйду! Мне нужны эти деньги! Я их добуду, ты понял?
– Но это… это же… мы не знаем… что это такое…
– Заткнись! – заорал проводник в сердцах и тут же осекся.
Звук растаял, и на землю снова опустилась благодатная тишина.
– Идем. Вперед, я сказал! – Проводник с силой толкнул в спину своего напарника. Тот повиновался и следом за ним с таким же шумом потопал по болотной грязи.
– Здесь, – наконец остановился проводник, – он ждет нас здесь, – и, еще раз увеличив огонь в фонаре, помахал в темноту.
Над камышами сразу мелькнул ответный огонь.
– Он нас ждет, – проводник решительно двинулся вперед.
Очень скоро они оказались на небольшой песчаной отмели, скрытой за камышами. И… остановились. На узкой полоске суши, на плоском речном камне, стоял яркий масляный фонарь, зажженный на всю мощь. А возле камня на спине лежал человек.
Проводник бросился вперед. Друг остался на месте. Потом все же любопытство взяло верх, и он приблизился.
Человек лежал неподвижно. Руки аккуратно вытянуты вдоль тела. На нем был темный прорезиненный плащ и болотные сапоги.
– Эй… – Проводник слегка ткнул его носком сапога и вдруг отпрянул назад.
Мужчина не подавал признаков жизни. Проводник опустился на колени, посветил фонарем вниз. Он с ужасом увидел, что все лицо лежащего было в какой-то зеленой жиже. Эта вязкая масса странного цвета, похожая на слизь, скрыла все черты его лица. Жуткая студенистая масса вызывала страшное отвращение.
– Надо бежать, – друг отступил на несколько шагов назад. – Кто его убил… или… что его убило?
– Нет, – проводник резко поднялся на ноги, – я никуда не собираюсь уходить. Плевать. Я должен найти лодку.
– Да пошел, ты… – напарник бросился к выходу с отмели, – я не буду пропадать здесь!
Проводник рванул за ним и успел его остановить в тот самый момент, когда тот уже достиг камышей. Ударил кулаком в лицо.
Сцепившись, они покатились по болотистому илу. Дрались отчаянно, с яростью диких зверей, впервые почуявших кровь… До тех пор, пока, откатившись под градом ударов, друг не отлетел в камыши далеко и не закричал от дикой боли. А потом – от радости:
