У противоположного от меня окна, на заднем сидении, сидел некий Алекс. Я сразу поняла, что он мент. У него было лицо мента, и глаза, и повадки. Сафин говорил о нем, как о своем близком друге, но все равно он был мент, и я не понравилась ему. Не знаю, почему. Он никак не дал мне понять, но я определила это инстинктивно, шестым чувством, и сразу выставила внутренние меры предосторожности.
Рядом со мной, посередине, сидел Глеб. Он был весельчак и хохотун. Как я поняла из его поведения, это был светский кутила, повеса и тусовщик, но повеса, который любит погулять на шару, за чужой счет. Хрен знает, какого Сафин таскал этого балбеса в своей свите. Возможно, Глеб был просто нужным Сафину прихлебателем, всегда и везде воспевающим Сафину гимны и дифирамбы. Как известно, свита играет короля.
Главным во всей этой компании был Сафин. Это не демонстрировалось четко, но было ясно и так. Он был главным, все остальные — его свитой. Оставалось только разобраться, какое место во всей этой компании занимала я.
Мы подошли к ночному клубу, возле которого толпились люди. Я разглядела яркие буквы вывески. По дебильному бормотанью Хелены (акцент, убивающий русский, делал именно дебильным ее бормотанье) я поняла, что это очень крутое место, на что указывало количество желающих попасть внутрь и количество охраны, препятствующей всем, кому только возможно. В этом (и еще в устрашении своим внешним видом) состояли их основные функции.
Из слов Глеба, рот которого не закрывался, я поняла, что в этом клубе сегодня ночью проходит какая-то очень крутая вечеринка, поэтому столько желающих прорваться внутрь. И на вечеринку эту очень тяжело попасть.
Охрана меня напугала сразу. Перед нами они дали от ворот поворот двум молодым мужчинам в дорогущих костюмах. Они выглядели так прилично, что было абсолютно непонятно, как их могли не пустить внутрь. Лица охранников были как морды бульдогов — непроницаемо страшные.
Дальше произошло невообразимое. При виде Сафина охранники мгновенно вытянулись в струнку и расступились, давая беспрепятственный проход. Сафин небрежно бросил:
— Это со мной.
И мы вошли в клуб в следующем порядке: Сафин, сияющая Хелена и восторженный Глеб, мрачный Алекс и непонятная я.
Уши и мозги тут же накрыла ударная волна звуков, и мы растворились в хаосе людей. По дороге к столику испарилась Хелена, а за ней и Глеб. Хелена больше не появилась, а Глеба я время от времени видела в толпе. Мы сели за столик, и Сафин тут же оказался в центре внимания всего зала. К нему началось какое-то бесконечное паломничество, но он встал из-за столика и вообще растворился в толпе.
За столиком остались мы с Алексом. Официант принес коктейль ядовитого цвета, на который я подозрительно покосилась.
— Тебе, наверное, не привычны такие места, — сказал мрачный Алекс.
Я промолчала. Очевидно, он ждал ответа, что в моем селе их нет, но я приехала не из села, и как журналист насмотрелась достаточно ночных клубов. Так что мне было, с чем сравнивать.
Коктейль был энергетическим. Попробовав его, я сразу ощутила неприятный, но знакомый привкус — вкус экстази. Однажды мне довелось попробовать такой — последствия были катастрофическими. Отодвинув коктейль в сторону, я сказала, что не буду это пить.
Алекс позвал официанта. Тот забрал коктейли и принес запечатанную бутылку коньяка. Против коньяка я ничего против не имела. Алекс разлил его по бокалам, и мы выпили.
— Зачем ты приехала сюда? — спросил Алекс. Глаза его зажглись нехорошим блеском. Очевидно, меня ждал какой-то подвох, но я не хотела ни подвохов, ни пикировок, ни заковырок. Ведь я еще даже не переспала с Виргом Сафиным! Поэтому, честно глядя в глаза Алекса, я спросила, в каком подразделении и чине он изволил служить. Он онемел. Я уточнила: в бывшем ГАИ, уголовном розыске, или в СБУ? В ответ на мои слова Алекс натянуто рассмеялся, и я поняла, что пикировки закончились. После этого между нами зависло молчание.
Время от времени возле нашего столика появлялись то Глеб, то Сафин, который перебрасывался с Алексом непонятными словами и снова исчезал.
— Не обращай внимания, — сказал Алекс. — Вирг так работает. Знаешь, какая тут публика? Вот Вирг и втюхивает им свои фотки.
Честное слово, он так и сказал — втюхивает! У меня от всего этого кружилась голова, к тому же коньяк мы ничем не закусывали. Я чувствовала такой жуткий голод, что с удовольствием откусила бы кусок от этого столика, но, к сожалению, он был не съедобный, этот проклятый стол.
Сафин появился в окружении двух девиц. Они поздоровались с Алексом, покосились на меня и сели за наш столик. Внезапно я почувствовала на своем плече руку. Этого было достаточно, чтобы голова мгновенно перестала кружиться, так как ее снесло напрочь.
Сафин обнял меня за плечи, ласково наклонясь к моему лицу:
— Потерпи. Еще недолго. Скоро поедем.
А потом… Потом он легонько прикоснулся губами к моей щеке! Поцеловал на глазах у всех! Алекс нахмурился, девицы зашушукались, я чуть не полетела по залу. Я плыла и парила — и все это без коктейля экстази!
Сафин опять ушел, а мы выпили по рюмке коньяку. Я чувствовала, что меня подташнивает. От голода во рту был неприятный привкус. Неужели нельзя было заказать вместо коньяка хоть какой-то бутерброд? Но, глядя на субтильные фигуры девиц, я поняла, что в этом месте не едят бутерброды. Да от одного слова «бутерброд» их, как говорят в народе, кондратий бы хватил! Мне вдруг стало смешно, невероятно смешно, и я едва удержалась от того, чтобы глупо так, по-дурацки, не хихикнуть.
Появился Сафин, и сел за наш столик. Чтобы избавиться от страха, обвившего меня крепкими кольцами змеи, я сделала большой глоток коньяка. Дыхание перехватило. Еще мгновение и Сафин схватил бутылку, выплеснув все ее содержимое на пол.
— Запомни, я не люблю этого, Мара. Я не люблю, когда женщины пьют. Ты меня поняла? Ты хорошо меня поняла, Мара?
В глазах его было что-то такое… Я против воли кивнула в ответ. Мое тело сотрясала дрожь. Самое интересное, что никого не шокировала эта странная выходка Сафина. Более того, никто ее просто не заметил. Сафин дернул меня за руку:
— Идем.
Мы быстро вышли в темноту, меня все еще била дрожь. Возле машины Сафин обернулся, в этот момент я споткнулась, и он подхватил меня за локоть.
— Что это с тобой? У тебя белое лицо. Ты что, напилась? Но бутылка, вроде, была полной. Что ты там пила, в этом гребаном дерьме? Отвечай!
Лицо Сафина не предвещало ничего хорошего. Для пущей убедительности он больно дернул меня за руку. Еще один рывок, и он запросто выдернет мою руку из сустава!
— Ничего я не напилась! Ничего подобного!
— Тогда что с тобой такое? У тебя совершенно белое лицо. Тебе плохо? Ты плохо себя чувствуешь?
— Да! Я хочу есть! — неожиданно для самой себя выплеснула я.
От услышанного Сафин совершенно обалдел, и я поняла, что он живет отдельно от прозаических реалий жизни.
