— Уйди прочь! Пошла вон, ты… — грязные ругательства в мой адрес были больнее удара.
— Вирг, что произошло?
Резко на глазах у всех он отшвырнул меня в сторону так, что я, не удержав равновесие, упала на пол. Больно ударила бок. Полы халата неприлично разлетелись в стороны, но никто не обратил на это внимания. Свита Сафина обошла меня, как неодушевленный предмет, и исчезла следом за ним.
Глава 9
Солнечный луч скользил по стене, отражаясь на бежевых обоях моей комнаты. Светлых, уютных обоях, не способных подарить душе моей ни света, ни уюта, ни тепла.
Усевшись поудобнее в кровати и обхватив руками колени, я опять задумалась над ситуацией, в которой очутилась. С момента ухода взбешенного Вирга Сафина в сопровождении своей свиты прошло ровно три дня. И все это время он не давал о себе знать, не появлялся в доме и не звонил. Я так и не узнала о том, что именно произошло, при чем здесь полиция, СБУ, и какой труп.
После того, как он так унизительно отшвырнул меня на глазах у всех, я долго ревела, запершись в своей комнате, где смятые простыни еще хранили пряный запах наших сплетенных тел. Специфический запах… Кто сказал, что любовь должна пахнуть розами? Обхватив руками подушку, я отчаянно ревела, ожидая, что Сафин либо снова придет, либо обязательно мне позвонит. Но он не позвонил.
На следующее утро после страшной ночи я спустилась в столовую с таким опухшим лицом, что, если бы Сафин взглянул на меня, то у меня не было бы вообще никаких шансов.
Добрая Вера, хлопотавшая на кухне, при виде такого чудовища тут же прониклась глубокой жалостью, но, увы, это ничем не могла мне помочь. Как и я, Вера ничего не знала о том, что происходит. Но она была более спокойна, и причиной этого есть два железных обстоятельства: во-первых, она не была влюблена в Вирга Сафина; во-вторых, за годы службы она привыкла ко всем его выбрыкам. Вера так и сказала — «выбрыкам». И я сразу поняла, что она имеет в виду.
Даже замечательный сметанный пирог, который Вера испекла на завтрак, не смог поднять моего настроения. Усевшись в гостиной с мобильником, я стала открывать все новостные сайты, надеясь на чудо. Но ничего интересного не было.
К вечеру по одному из телеканалов промелькнула новость о большом пожаре в одном из ресторанов в центре города, но сразу же было сказано, что пожар уже потушен, и ущерб заведению небольшой. Ничего такого, что могло бы вызвать у Сафина приступ столь невменяемого психоза, с учетом, конечно, что ресторан принадлежал Виргу Сафину. Ведь ресторан даже не сгорел. Это не могло быть поводом исчезать так бесследно.
К вечеру вторых суток я решилась выйти из дома. Вышла засветло — мне никто не препятствовал. Только охранник буркнул, не глядя на меня: «Когда вернетесь, позвоните в звонок на воротах». Звонок я предусмотрительно нашла сразу, как вышла, чтобы знать, куда звонить. Дальше все было просто. Я шла по улице, застроенной роскошными особняками, пока не вышла к железнодорожной станции. Шла я достаточно долго, но дорога была все время прямой, поэтому заблудиться здесь было невозможно. Затем я села в электричку, которая и довезла меня до вокзала. С вокзала я без проблем добралась на метро в центр.
Когда вышла на Крещатике, уже стемнело. Я пошла вниз, любуясь роскошным освещением витрин и сплошным потоком машин. Шла медленно — спешить все равно было некуда. Я никого не знала в этом городе, и меня никто не знал. Мне некому было позвонить. Кроме Вирга Сафина и его служащих в этом городе я не знала ни одного человека. Мне не к кому было пойти в гости, не с кем было даже поговорить.
Невероятное, объемное, сплошное одиночество навалилось на меня бетонной плитой, прибило к земле чудовищным ощущением своей страшной реальности. Страшное, живущее во мне одиночество — именно это подарила мне моя любовь! Я знала, что будет тяжело, но даже не предполагала этого страшного, калечащего ощущения полной оторванности от мира. Я словно была замкнута в герметичный стеклянный шар, у которого нет ни входа, ни выхода.
Шум и суетливая атмосфера большого города действовали на меня угнетающе. Мне страшно захотелось плакать. Помню, одинокая слезинка даже скатилась по щеке, которую я не стерла — все равно на меня никто не смотрел.
Нагулявшись, села в метро и поехала на вокзал.
Подойдя к дому, нажала кнопку звонка, калитка в воротах открылась автоматически. Пройдя через сад, я и спокойно вошла в дом, двери которого были не заперты. При этом я не видела ни одного из охранников — они не попались мне на глаза.
Увидев меня, Вера всплеснула руками и тут же накрыла на стол. Я поела с большим аппетитом, после чего спокойно уснула.
На третьи сутки я вообще не выходила из дома. Сафин по-прежнему не звонил. Утро четвертого дня застало меня в боевом настроении. Проснувшись непривычно рано, я решила обдумать все происходящее. Похоже, мне самой придется выяснять правду. Когда-то я дала себе слово, что обязательно раскрою загадку Вирга Сафина, любой ценой узнаю его тайну и выясню, что хранится в темном прошлом за его плечами. Похоже, это время настало именно сейчас.
Тогда я приняла решение, которое в моей ситуации казалось единственно правильным. Я еще не понимала, что оно будет судьбоносным и изменит всю мою жизнь. Впрочем, никаких сомнений у меня не было. Нет ничего хуже неизвестности. Поэтому я взяла телефон и набрала номер с визитки. Я позвонила единственному человеку, с которым познакомилась в Киеве — журналисту-фотографу Максиму Фомичеву. Он ответил после третьего гудка. Я выдохнула и произнесла виноватым голосом:
— Максим, здравствуйте. Это я, девушка с пожара, — произнесла я голосом, виноватым и перед Виргом Сафиным, и перед собой.
* * *
Было три часа дня, когда я вышла к Бессарабскому рынку. Людей, как всегда, было много. Обычно принято говорить, что в толпе все спешат, не глядя друг на друга. Возможно, так оно и было когда-то, но только не в тот день — я стала самым настоящим исключением. Все представители спешащей толпы дружно шарахались от меня. Честное слово — обходили намеренно, ускоряя шаг! И не могу даже передать, сколько глубочайшего удовлетворения и восторга принесло мне это возмущенное «замечание» толпы! Кто-то бы сказал, что я играю с огнем. Но на самом деле я играла в себя.
Максим Фомичев сидел в одном маленьком кафе, в котором мы договорились встретиться. Перед ним стояли два огромных стакана кока-колы. Он сидел, тупо пялясь в телефон. Когда я подошла к столику, глаза его округлились. Он обалдел, увидев меня.
— Боже мой… Что это такое на тебя надето?
И честное слово, он был искренне потрясен! На самом деле все заключалось в дурацком пальто. В мужском пальто Вирга Сафина, которое я нашла в его гардеробе и использовала для других целей — раньше… Но цели удлинились и продолжились. Когда я заимствовала у Сафина это пальто, мне и в голову не могло прийти, для какой цели я стану использовать его через три дня.
Именно дурацкое явно с чужого плеча мужское пальто, которое совершенно мне не шло, стало причиной того, как пялились на меня люди в электричке, метро и на улицах. Я выглядела в нем ужасающе. Но оно было для меня самым родным. Я сроднилась с ним, как со второй кожей. И это пальто, в котором я занималась любовью с Виргом Сафиным, придавало мне сил.
