— Этот человек, Палач, работал на вас?
— Он работал на меня. Палач. Я сам его так назвал.
— Почему?
— Чтобы ты это поняла, я должен рассказать тебе все с самого начала. По порядку. Иначе ты не поймешь. Но прежде чем начать рассказ, хочу сказать тебе одну вещь. Это больной человек. Очень несчастный больной человек. Хрен знает, что там у него в голове, только он устроен не так, как обычные люди. Он думает не так, как обычные люди, как мы с тобой. У него это не так. Я не знаю, кто его сделал таким. Но то, что он делает, для него нормально. Точно так же как для каннибалов нормально есть других людей, а для нас это кошмар. То, что нормально для него, для нас является кошмаром. А то, что нормально для нас, он никогда не поймет потому, что устроен не так. Я не знаю, что это за существо. Но оно совсем не такое, как все остальные люди. Он выглядит, как человек, но это не человек. Наверное, большинство людей назвали бы его больным, и были бы правы, не знаю. Может, его отличность от всех — это действительно болезнь. Но то, что он делает, он не считает преступлением. И это самое в нем главное. Прежде, чем продолжить, ты должна это понять.
— Я понимаю, — кивнула в ответ на его слова, — именно поэтому я и пришла к вам.
— Знаешь, если б его когда-то арестовали, то его поместили бы не в тюрьму, а в спецлечебницу, где изучали бы долгое время. Для клинической психиатрии это уникальный случай. Его стали бы исследовать, изучать. Так и произойдет, если его арестуют.
— Его не арестуют.
— Я понял. Может, это и к лучшему. Как знать.
Наступила пауза. Было видно, что мой собеседник собирается с мыслями. Меня била дрожь.
Рассказ авторитета
Он пришел такой тщедушный, худенький мальчик из очень интеллигентной семьи. Из семьи, которая совершенно не нуждалась в деньгах. Привел его ко мне один из моих людей — Васька Комар, который абсолютно всех (в том числе и меня) заставлял называть его Витольд. Совершенно дурацкое имя! К нему тогда прилепилось погоняло Комар, оно доводило его до белого каления. Вот он, дурачок, и выдумал этого Витольда. Деревня, иначе не скажешь.
Так вот, этого милого интеллигентного мальчика привел ко мне Васька Комар. Друзья детства они были, что ли. И мальчик этот нуждался в деньгах. А может, и не нуждался, просто что-то там хотел доказать. Не знаю. Я еще у Васьки уточнил, правда ли, что он из такой приличной семьи. Васька буркнул что-то неопределенное. Не хотел отвечать, что ли.
Мальчик был достаточно хилый и тщедушный. Но с какой-то дьявольщинкой в глазах. Я прогнал бы его, если б не эта чертовщинка. Он умел завораживать. Более того, уже через пять минут нашей беседы он почти подчинил меня себя — удивительно умел влиять на людей. Помнится, я даже почувствовал себя завороженным, когда он уставился на меня этими своими черными глазенками… Поэтому я его и не выгнал. Я даже не знал первое время, куда его пристроить. Ни единоборствами он не владел, и стрелять не умел, да и на спортсмена не походил ни капельки. Но было в нем нечто сверхъестественное… Нечто такое, что очень отличало от всех. Я подумал и отправил его в сопровождающие — долги выбивать. Делали это у нас по двое. Один качок и по совместительству палач, другой вроде как казначей и мозговой центр. Я отправил его третьим. Ребята крепко на меня рассердились за это! Помню, как в ресторан ввалились, где я кутил, с воплями: на кой хрен, мол, нам таскать за собой этого задохлика. Пасти я им, конечно, быстро заткнул. А про мальчишку подумал — пусть пока наберется опыта, все-таки он не с улицы, не чужой, если уж Комар так за него просит. Пусть немного с людьми поездит, а потом я его пристрою к расчетам, к бухгалтерии, если он с мозгами. Дальше — видно будет.
Неделю на меня ребята сердились. А потом… Потом произошел один случай, который перевернул все с ног до головы. Они даже стали как бы у него в подчинении. Впрочем, давай я все по порядку расскажу. Только так тебе понятно будет.
Приехали они к одному серьезному коммерсу долг за крышу выбивать — два месяца не платил, падла. Там и по счетчику успело натикать. Серьезная сумма выходила. А коммерс струхнул, крыша у него поехала, ну и заперся с ружьем в доме. Прямо насмерть забаррикадировался. Как подъехали мои ребята на джипе, так прямо в бок машинке несколько пуль и выпустил.
Задумались они крепко, что делать. Неохота лезть под пули. Но и без денег вернуться нельзя — мне как раз в тот день очень нужны были деньги. Я им и дал строгий приказ. А они знали, что за неподчинение я на расправу короток.
Вот они и задумались: что теперь? Подмогу звать? Так за подмогу из своего кармана платить придется. А тут этот мальчишка и говорит: «Дайте-ка я попробую. Я вроде как убеждать умею. В вас он палить начал, а меня просто так впустит. Я и без всякого оружия справлюсь. Вот увидите».
Ребята призадумались, а потом согласились. Даром что ли его за собой таскать? А пристрелит мальчишку, так и к лучшему будет. Словом, послушались его. Мальчишка велел джип спрятать в укромном месте и не светить перед домом. А потом подошел к газетному киоску и купил большой конверт из белой бумаги. Так он решил в дом проникнуть. Разумно это было, между прочим. Он же ничем не напоминал бандита. И никак нельзя было определить, что связан с бригадными. Почтальон — одно слово.
Он к дому коммерса с конвертом подошел, в звонок позвонил: «Срочное письмо вам, мол, доставка, распишитесь». Коммерс в дом его и впустил. Он вошел. Парни засекли время.
А через 40 минут они наблюдали следующую картину. Ошарашила она их так, что они даже не въехали поначалу в то, что на их глазах происходит. Открывается дверь дома. Первым выходит мальчик с окровавленными руками. Руки у него по локоть в крови были. За ним ползет коммерс, дрожащий, с трясущимися руками, и в прозрачном пакетике деньги несет, всю сумму и мальчишке буквально до земли кланяется — возьми, мол. И так провожает его до ворот, а в воротах, кланяясь чуть ли не вдвое, протягивает ему деньги.
Обалдев, парни вылетели из джипа и вошли внутрь дома. Только через день они рассказать смогли, что там увидели. После этого их словно кто-то подменил. Они стали сторониться мальчишки и все время его слушались так, словно он был их начальником. Они его боялись до полусмерти. Так даже на тупых действует картина чужого безумия.
Ты еще не догадалась, что произошло в доме? Нет? Не знаю точно, как ему удалось оттеснить коммерса от ружья. Словом, прямо на глазах коммерса он снял шкуру с его живой собаки. Содрал заживо, да так ловко, словно всю жизнь этим занимался. Коммерс дара речи едва не лишился. А мальчишка и говорит: «Не заплатишь, сделаю то же самое с твоим ребенком». После этого коммерс полез за деньгами. И больше никаких проблем с ним не было. Никогда. Платил исправно, ни одного дня задержки.
Помнится, я даже стал выговаривать парню: мол, нельзя же так, это слишком жестоко, надо было мягче, без такой крови. Никогда не забуду, как он уставился на меня. Он смотрел на меня наивными полудетскими глазами, раскрытыми широко-широко, и говорил: «Разве я сделал что-то особенное? Я же не сделал ничего страшного!» Сначала я подумал было, что он надо мной издевается, но потом понял. Он действительно не понимал меня. Он не считал, что сделал что-то ужасное, что-то плохое. Именно тогда я в первый раз понял, что с ним не все в порядке. Но я даже представить не мог, насколько.
