Похоже, королю нравился почти комический контраст между ним и Бекетом, и он с удовольствием подшучивал над своим другом. Фиц-Стефен записал известную историю о том, как Бекет и Генрих, на заре их дружбы, ехали верхом по зимним улицам Лондона. Король указал на несчастного попрошайку, трясущегося от холода, и сказал канцлеру, что было бы неплохо пожаловать тому плотный теплый плащ. Когда Бекет согласился с тем, что это было бы действительно милосердно, Генрих схватил его, силком стянул дорогую алую с серым накидку и отдал ее остолбеневшему нищему. Природная напыщенность Бекета не позволила ему разделить веселье, которое эта выходка вызвала у спутников короля. Генрих при любой возможности пытался задеть гордыню друга. Рассказывали, как он въехал на лошади в столовую залу канцлера, спешился и уселся обедать. Ситуация так же взбесила Бекета, как развеселила короля. Но, несмотря на досаду, которую вызывало у него это поддразнивание, Бекет оставался другом Генриха, его преданным слугой и доверенным лицом.
И что важнее всего, в глазах короля Бекет был мостом между двумя мирами: короной и Церковью. В XII веке повсюду в Европе короли и светские лорды сражались с церковными иерархами из-за власти и полномочий. Чаще всего конфликты случались по поводу права короновать, права апеллировать к папскому, а не к королевскому суду, права епископов покидать страну для участия в соборах и права королей разводиться с женами. Практически каждого европейского короля Церковь пыталась припугнуть интердиктом (приговор, запрещающий отправление церковных служб и таинств на территории всего королевства) или личным отлучением. Папа Евгений III пытался наложить оба этих наказания на короля Стефана. Даже Фридрих I Барбаросса – правитель из династии Гогенштауфенов, император Священной Римской империи и единственный в Европе король, у которого было больше земли, чем у самого Генриха, – был отлучен от Церкви в 1160 году за отказ признать власть папы Александра III.
К 1160-м годам Генрих понимал, что его замыслы по управлению Англией вряд ли понравятся папскому престолу и английской церкви. Он чувствовал, что его права как короля Англии были ущемлены возросшим могуществом Церкви, и был полон решимости подчинить ее своей власти. Создать империю для Генриха значило не просто расширить границы своих владений. На кону стояла защита и упрочение королевской власти. Он не собирался устанавливать превосходство светской власти над властью Церкви или править как король и первосвященник в одном лице. Но ему, безусловно, хотелось точно определить права короля на своей земле и защищать их.
18 апреля 1161 года после долгой болезни в своем дворце в Кентербери скончался архиепископ Теобальд. Он дожил до весьма преклонного возраста, до 70 с лишним лет, и занимал архиепископский престол с 1138 года, когда его утвердил в этом сане король Стефан. Когда эта новость достигла ушей Генриха, он тут же ухватился за многообещающую возможность. Король строил планы на будущее, для реализации которых кресло в Кентербери должен был занимать покладистый епископ. Прежде всего, Генрих собирался короновать своего старшего сына как назначенного короля. Именно это наотрез отказался сделать для короля Стефана архиепископ Теобальд, когда Евстахий еще был жив. Кроме того, Генрих хотел пересмотреть границы юрисдикции Церкви и короны. Тут требовалась осторожность, и было бы хорошо, если бы во главе английской церкви в это время стоял союзник, а не враг.
Бекет казался Генриху идеальным кандидатом на место Теобальда. Фридрих Барбаросса посадил в архиепископские кресла канцлеров Майнца и Кельна и с их помощью правил Германией и Италией. Генрих решил поступить так же. Но для многих в английской церкви, в том числе для монахов кафедрального собора в Кентербери, которые пользовались правом выбирать архиепископа, кандидатура Бекета стала насмешкой. Они считали его неподходящим по множеству причин. Бекет был откровенно светской фигурой. Его образование оставляло желать лучшего. Он не был знатоком права, и уж точно не был богословом. Он был явным приверженцем короны. Он настроил кентерберийских монахов против себя, когда еще служил Теобальду. И не только монахи не одобряли выбор короля. Мать Генриха, императрица Матильда, которая живо интересовалась политической карьерой сына из своего уединения в Руане, писала Генриху, изо всех сил пытаясь убедить его отказаться от идеи продвинуть друга на пост архиепископа.
Но Генриха не мог поколебать никто. Плюсы утверждения Бекета на пост архиепископа-канцлера значительно перевешивали недовольство, которое могло возникнуть в Кентербери. В отдаленной перспективе Генрих хотел передать королевство старшему сыну, ментором и регентом при котором станет Бекет. Мальчик приближался к семи годам; в этом возрасте сыновья аристократов обычно оставляли дом матери и начинали подготовку к жизни мужчины. Король в 1162 году планировал передать юного Генриха под опеку Бекета. И лучше всего, чтобы мальчик обучался в доме архиепископа. Поэтому 2 июня 1161 года Бекет был рукоположен в священники. На следующий день он был посвящен в сан архиепископа.
Генрих был уверен, что возвышение Бекета станет грандиозным триумфом, но очень скоро оказалось, что в стратегию вкралась роковая ошибка. И этой ошибкой был сам Бекет.
Несмотря на все титулы, дары и привилегии, которыми осыпал его король, Бекет чувствовал себя абсолютно неподходящим для роли архиепископа. Прежде всего, почти все английские первосвященники до него были монахами. Но Бекет с первых месяцев на новом посту заметно выделялся своим светлым, немонашеским платьем и казался посторонним на высоком престоле. Его обуяла своего рода «статусная тревожность». Всю свою жизнь он старался стать великим канцлером, а теперь его выбросили в мир, где презиралось все, что он собой представлял. Он был плохо образован, он не был монахом, его близость к королю не одобрялась. Бекет чувствовал болезненную потребность показать себя достойным архиепископом как перед своей новой паствой, так и перед самим Богом. Под светской одеждой совершилось внезапное и резкое преображение взглядов и подходов, что полностью перевернуло его отношения с Генрихом.
Став архиепископом, Бекет практически сразу начал дистанцироваться от политики короля. Первым делом он отказался от поста канцлера, заявив, что «недостоин и одной должности, не говоря уже о двух», чем на корню разрушил все планы короля, связанные с назначением его на этот пост. Затем он влез в борьбу за церковные земли с несколькими светскими лордами, включая графа Хартфорда и Уильяма, лорда Эйнсфорда, еще одного землевладельца из Кента. Он объявил день своего посвящения новым праздником – днем Святой Троицы. Он обрушил на папу Александра III шквал ходатайств, испрашивая позволения укрепить авторитет Кентербери над соперничающим архиепископством Йорка. Союзник короля превратился – буквально за одну ночь – в его противника. Генрих ожидал, что Бекет смажет шестеренки королевской политики в отношении Церкви, а он вместо этого совал в них свои костлявые пальцы. Бекет расстроил все замыслы короля и до конца своей жизни оставался напыщенной, непримиримой и строптивой помехой всем попыткам Генриха обеспечить стабильное управление.
Какими бы ни были психологические причины трансформации Бекета, современникам она казалась чуть ли не обращением Савла. Неудивительно, что неизвестный хронист из аббатства Баттл изображал ее как своего рода сбрасывание кожи, как духовное преображение, вызванное повышением в статусе:
