План сработал. Ричард покинул Париж и вернулся к отцу, но, когда Европу охватила лихорадка крестовых походов, а мечты Ричарда о Святой земле окрепли, его отношения с отцом опять стали натянутыми. Уязвленный измышлениями Филиппа, Ричард уверился, как писал Гервазий, «что отец хочет обойти его в порядке престолонаследия и намеревается, по слухам, передать корону своему младшему сыну Иоанну». В ноябре 1188 года нарыв вскрылся. Филипп и Генрих вступили в войну из-за споров по поводу Берри и Тулузы. Мирная конференция в Бонмулене проходила в нервной обстановке: Филипп и Генрих ругались так яростно, что чуть не подрались, а Ричард потребовал, чтобы отец немедленно подтвердил, что передаст королевство ему. Генрих ничего не ответил. «Тогда я могу лишь посчитать правдой то, что раньше считал невозможным», – сказал Ричард, если верить Гервазию Кентерберийскому. Он преклонил колено перед Филиппом и принес ему ленную присягу за Аквитанию и Нормандию. Это был окончательный, непоправимый разрыв.
В январе 1189 года Генрих тяжело заболел, и его хворь продлилась до Пасхи. С одра болезни он слал письма Ричарду, умоляя вернуться. Но Ричард был непоколебим и вместо этого помогал Филиппу устраивать приграничные набеги на земли своего занедужившего отца. В начале июня Генрих достаточно восстановил силы, чтобы посетить мирную конференцию в Ла-Ферте-Бернар, но дело опять закончилось ничем из-за подозрения – с энтузиазмом раздуваемого Филиппом, – что старый король по-прежнему хочет сделать своим наследником Иоанна.
Сразу после провала мирной конференции Филипп и Ричард нанесли неожиданный удар по замку Ла-Ферте, захватив и его, и все другие замки поблизости. Быстро перегруппировавшись, 12 июня они атаковали Генриха на его базе в Ле-Мане, городе, где он родился 56 лет назад.
Ле-Ман был не готов к атаке, и в качестве экстренной меры, пытаясь задержать нападающих, защитники замка подожгли пригороды. Поднялся ветер, который понес огонь прямо на город, и скоро весь Ле-Ман охватило пламя. Генриху и его свите удалось скрыться. Затем, несмотря на летнюю жару и ухудшившееся здоровье, король предпринял форсированный марш-бросок на север Нормандии. И тут Генрих сделал то, чего никогда прежде не делал за всю свою долгую жизнь. Он сдался. Не дойдя десяти миль до пограничной крепости Алансон, Генрих повернул обратно, отправив большую часть своего эскорта в Нормандию, и вернулся в Анжу. Совершив опасное путешествие длиною в 200 миль по дорогам и проселкам, наводненным людьми Филиппа, Генрих прибыл под защиту внушительных стен замка Шинон – крупнейшей крепости Плантагенетов и одной из любимых своих резиденций. Но ко времени, когда король, наконец, попал внутрь, он был полностью истощен. На следующие две недели он слег в постель и слабел с каждым днем.
А за стенами замка рушилась его империя. К началу июля сдался Мен и пал Тур. Генрих еле поднял себя с кровати, чтобы 3 июля лицом к лицу встретиться с Филиппом в Баллане, недалеко от Тура. Пока Филипп зачитывал длинный список требований, в который входила полная капитуляция Генриха и утверждение Ричарда наследником всех земель по обе стороны Ла-Манша, спутники поддерживали старого короля, чтобы он не упал с лошади. Жаркий день разразился грозой. Генрих согласился на все требования Филиппа. Он был слишком слаб, чтобы вернуться в Шинон верхом, и слуги отнесли его туда в паланкине.
Очутившись в Шиноне, Генрих, который уже с трудом держался на ногах, послал за списком своих подданных, вставших на сторону Ричарда. По словам Геральда Камбрийского, первым в списке значился его любимый сын Иоанн. Боль и шок были слишком сильны, и старый король не смог этого вынести. Его сразил последний приступ болезни, который сопровождался галлюцинациями и бредом. Ненадолго придя в себя, Генрих причастился святых даров в часовне замка. Затем, 6 июля 1189 года, он умер.
Невероятная, проведенная в непрерывном движении жизнь окончилась печально. Генриха предала жена и все до единого сыновья, он увидел, как место, где он родился, превратилось в гору дымящихся камней, претерпел унижение от короля Капетингов, который был на 30 с лишним лет его моложе. Но что ни говори, а Генрих оставил свой неизгладимый след в бесчисленном количестве мест, где побывал, разъезжая по Франции и Британским островам. До последних лет жизни он мог одолеть любого короля, графа или герцога, намеревавшегося проверить его на прочность. Он был, вероятно, самым известным человеком своего времени. И слава его воссияет в веках. С Генриха II, короля Англии, герцога Аквитании и Нормандии, графа Анжу, Мена, Турени и лорда Ирландии, началась династия, которая просуществует больше 200 лет.
Новые горизонты
Ричард в молчании стоял над телом отца, всматриваясь в лицо, на котором оставили свой след почти полвека тревог и триумфов. Генрих II умер жалкой смертью: всеми покинутый и ожесточенный. Последние его слова, которые он злобно прошипел на ухо Ричарду, когда отец и сын по традиции обменивались примирительным поцелуем по заключении унизительного мира в Баллане, были: «Господи, не дай мне умереть, пока я не отомщу тебе». Но такого подарка Господь его не удостоил. С 1187 года Ричард, при поддержке Филиппа II, силой оружия прибрал к рукам большую часть своего королевского наследства: Мен, Турень и множество анжуйских замков. После смерти Генриха остальное перешло ему по закону.
Теперь тело Генриха лежало в церкви аббатства Фонтевро, в крупном монастыре, расположенном в глухомани между Анжу и графством Пуату – политическим центром герцогства Аквитанского. Стоя в холодном нефе возле тела своего отца, Ричард мог слышать биение собственного сердца. Над ним возвышались массивные стылые колонны и сводчатый потолок церкви. Сохраняя молчание над бездыханным телом отца, Ричард, этот человек действия, имел возможность остановиться и подумать. У изголовья смертного одра он не произнес ни слова и ничем не выдал своих чувств. Он лишь посмотрел на недвижное лицо своего некогда неугомонного родителя, повернулся к нему спиной и вышел вон. Легендарному царствованию пришел конец. Начиналось новое – его собственное.
И сутью его станет война. Уже было понятно, где она начнется. В 1187 году Франция узнала о падении Иерусалима, не выстоявшего под напором мусульманского войска Саладина. Опасность угрожала и всему Утремеру (общее название христианских государств, основанных на Ближнем Востоке после Первого крестового похода). Ричард услышал о страшных зверствах, творимых от имени Саладина: о безжалостных расправах над святыми рыцарями; о казнях великих воинов, в том числе Рено де Шатильона, которого Саладин зарубил мечом, а затем отсек ему голову. Он узнал о жестоком разгроме армии крестоносцев 4 июля в битве при Хаттине, где погибли тысячи. Франкским солдатам пришлось сражаться в огне и дыму от горящего кустарника; их запекшиеся языки трескались, когда они падали под градом стрел, выпущенных отборными мусульманскими лучниками. Ему наверняка рассказывали о страданиях бедных христиан, проданных в рабство в Северной Африке. Но больше всего Ричарда беспокоила потеря Святого Животворящего Креста Господня, священнейшей реликвии королевства Иерусалим, который носили во главе каждого христианского воинства, пока его не отбила армия Саладина в битве при Хаттине.
