В дни, последовавшие за падением Акры, движение крестоносцев получило и щелчок, и толчок. Филипп II, в душе которого смешалась зависть, тоска по дому и раздражение, объявил, что, взяв Акру, считает свою клятву крестоносца исполненной. Он едет домой.
Общественное мнение посчитало его поступок проявлением трусости, подрывающим достоинство французской короны. На самом деле Филипп был сыт по горло унижениями со стороны Ричарда – его женитьбой, завоеванием Мессины, а позже и силовым противостоянием, в котором английский и французский короли поддерживали разных кандидатов на Иерусалимский престол: Ричард – своего вассала, Ги де Лузиньяна, а Филипп – Конрада Монферратского.
Кроме всего прочего, в боях за Акру погиб влиятельный вассал французского короля, Филипп, граф Фландрский. Это была крупная потеря для аристократов Востока, но громче всего событие отозвалось в Европе. Фландрия была европейской столицей шерсти и ткани, весьма богатым графством, и, если бы удалось прибрать ее к рукам, могла серьезно пополнить французскую казну. Служить славе Господа на Востоке дело важное, но Филипп был Капетингом до мозга костей. Его желание завладеть землями графа Фландрского было гораздо сильнее. Французский король предпочитал отстаивать интересы своей короны на северо-западе Европы, а не плясать под дудку своего вассала в запекшейся от зноя сточной канаве Востока. 3 августа Филипп покинул Утремер, отплыв из Тира во Францию.
Теперь никто не мог оспорить лидерство Ричарда в Третьем крестовом походе. У него было вдосталь людей, денег, огромный флот и растущий авторитет. В его руках сосредоточилось и военное командование. По словам хрониста Ричарда из Девайзеса, Ричард заявил, что, пока Филипп торчал на Востоке, сам он чувствовал себя котом, к хвосту которого привязали молоток. Что ж, избавившись от молотка, кот мог мчаться куда хочет. Пребывание Ричарда в регионе одарит его еще большей славой, и теперь ее не нужно будет делить с Филиппом. Но с каждым месяцем, проведенным в походе, проблемы дома, в оставленной им империи Плантагенетов, приобретали все более угрожающие размеры.
Предательство
Джеффри, архиепископ Йоркский, как и всякий гость Дувра, разглядывал строящийся замок, возносящийся над гаванью. К сентябрю 1191 года работы несколько продвинулись с тех пор, как почивший король Людовик VII осматривал стройку. Джеффри поднял глаза на внушительную квадратную башню и подумал о своем отце, потратившем целое состояние, чтобы довести цитадель до уровня, достойного великого короля, и превратить ее в храм, прославляющий земную власть династии Плантагенетов.
Джеффри и сам был примечательной личностью. Талантливый военачальник, образованный священник и наполовину принц Плантагенет. Он был незаконнорожденным сыном Генриха II и женщины по имени Хикенай, сделал карьеру в Церкви и на королевской службе. В администрации отца он занимал должность канцлера и рисковал жизнью, возглавляя блестящую военную операцию на севере в дни Великой войны 1173–1174 годов. Сейчас, в правление своего брата Ричарда, он был вторым по значимости иерархом английской церкви. Но, хотя он и был верным слугой Плантагенетов в прошлом, присутствие богатого, властного и амбициозного Джеффри в стране, которую король покинул, не оставив прямого наследника, было довольно опасным. Уезжая на Святую землю, Ричард заставил Джеффри – как и Иоанна – поклясться не показываться в Англии в течение трех лет. Заботы по управлению страной были возложены на плечи Уильяма Лонгчампа, исполняющего обязанности епископа Или, папского легата, юстициария и канцлера, – пусть не короля, но фигуры, настолько близкой к воплощению высшей власти в Церкви и государстве, насколько это вообще возможно.
Джеффри, сговорившись со своим единокровным братом Иоанном, нарушил клятву. В пору краткого пребывания на Сицилии, Ричард намекал, что в случае гибели в крестовом походе хотел бы видеть своим преемником в Англии племянника, Артура Бретонского. Артур был сыном старшего брата Ричарда – Джеффри Плантагенета, убитого на рыцарском турнире в Париже в 1186 году. Когда Ричард отбыл в Утремер, Артуру было около четырех лет. Иоанн, которому стукнуло уже 24, резко отреагировал на такой выбор брата. Добившись поддержки Алиеноры Аквитанской, он вернулся в Англию, захватил замки Ноттингем и Тикхилл и поднял восстание против канцлера. Иоанн строил свои планы, зная, что Лонгчамп не пользуется популярностью в Англии. Канцлер родился и вырос в Нормандии, и надменность, с какой он себя держал, рассорила его со множеством баронов, которыми он должен был править. В переговорах, устроенных с целью уладить конфликт, младший брат короля принудил Лонгчампа оставить сторону Артура Бретонского и признать престолонаследником по праву его, Иоанна. Прибытие в страну Джеффри стало следующим шагом Иоанна, стремящегося в реальности осуществить свое теоретическое право на власть.
Высадившись неподалеку от неприветливого замка, Джеффри получил известие, в котором Иоанн предупреждал архиепископа о грозившей тому опасности. Канцлеру стало известно о его приезде, и агенты Лонгчампа уже мчались в Дувр, чтобы арестовать Джеффри. Его хотели обвинить в незаконном вторжении в королевство и, вероятно, сделать пленником канцлера. Архиепископ поспешил в город, надеясь укрыться в приорате святого Мартина; люди Лонгчампа висели у него на хвосте.
Джеффри удалось добраться до монастыря чуть раньше преследователей и найти убежище в монашеской обители. Люди Лонгчампа осадили приорат, но через четыре дня потеряли терпение и проложили себе путь оружием. Они нашли архиепископа у алтаря. Это было безопасное место – святое место. И к тому же, в контексте недавних событий, весьма символическое место. Когда люди канцлера схватили архиепископа Джеффри и вытолкали его из монастыря, сцена до боли напоминала убийство Бекета, случившееся двумя десятилетиями ранее. Стража тащила его за руки и за ноги по улицам Дувра, а голова его билась о землю.
Для Джеффри это, конечно, было неприятным приключением, но для Уильяма Лонгчампа – политической катастрофой. Король отсутствовал уже 18 месяцев, и все это время Лонгчамп держал в руках английское правительство. Несмотря на свои благие верноподданнические намерения, теперь он восстановил против себя всех без исключения английских церковников.
Иоанн не упустил шанса обернуть скандал себе на пользу. Его пропагандисты лихорадочно взялись за работу. Верные Иоанну авторы, такие как Гуго де Нонан, называли Лонгчампа обезьяной, карликом, развратником и педофилом. Его обвиняли во всех грехах и извращениях, какие только могло измыслить средневековое воображение. Граф между тем намеревался овладеть Лондоном. И пока Лонгчамп пытался не пустить Иоанна в город, горожане заперли ворота перед его собственным носом и объявили канцлера предателем.
Торжествующий Иоанн притащил Лонгчампа в регентский совет, где Джеффри Йоркский обвинил того в ряде преступлений, включая позорный арест и финансовые злоупотребления. Его репутация была полностью разрушена. Совет лишил Лонгчампа полномочий и заставил выдать заложников за его замки; неделю ему пришлось промаяться в тюрьме Дувра. Когда его выпустили, он был разорен и не теряя времени сбежал во Фландрию. Совет утвердил Иоанна верховным правителем королевства. Именно таких ситуаций надеялся избежать Ричард.
