Баронов, выступивших против короля, возглавляли заговорщики 1212 года: Роберт Фицуолтер, принявший помпезный титул «маршал воинства Божьего», и Эсташ де Весси. Последний был лидером группы северных баронов, в которую входили Уильям де Мобурей, Ричард де Перси и Роджер Монбегон, лорд Хорнби из Ланкашира. Северяне были сплоченной группой, связанной браками, родством и территориальным соседством, и у каждого была причина не любить короля и его режим. Среди лидеров мятежников была и группа магнатов из Восточной Англии и графств, прилегающих к Лондону: из этих на слуху были Ричард де Клер, граф Хертфорда, его сын Гилберт и Жоффруа Мандевиль, граф Эссекса и Глостера. К мятежу присоединились Роберт де Вер, граф Оксфорда, Генри де Богун, граф Херефорда, и сын Уильяма Маршала, Уильям-младший. Множество – на самом деле почти все – мятежных баронов выступило против Иоанна, преследуя личный интерес, а некоторые, как Фицуолтер, были просто воинственными и беспринципными людьми. Но бунтовщиков связывали и зачатки идеологии: понимание, что правление Плантагенетов в целом, и в особенности правление Иоанна, нуждается в фундаментальных реформах.
Однако после того, как бароны отозвали свои ленные присяги, уже вряд ли можно было что-то реформировать, не прибегая к кровопролитию. 10 мая Иоанн написал мятежникам и пообещал, что «не станет арестовывать или лишать владения ни их самих, ни их людей и не применит к ним силу, кроме той, что полагается по закону страны и иначе как по законному приговору равных им». Он попытался лично умилостивить тех, с кем особенно сурово обошелся во время подготовки кампании в Пуату. Он предложил возложить решение вопроса на комитет из восьми баронов, возглавлять который будет лично папа. Его условия отвергли, и 12 мая Иоанн приказал конфисковать земли бунтовщиков. Теперь уже нельзя было закрывать глаза на факт, что Англия, впервые с 1173 года, находилась в состоянии войны сама с собой.
На третьей неделе мая состоялась битва за Лондон между графом Солсбери – которого освободили из тюрьмы, куда он попал после Бувина, – и группой мятежных баронов, возглавляемых Фицуолтером. Темной ночью бунтовщики мчались в направлении столицы, критически важной как для символического, так и для стратегического контроля над Англией. Лондон был двигателем экономики, оплотом культуры и источником процветания, городом-крепостью. Его внушительные стены вздымались замками – Тауэром Вильгельма Завоевателя на востоке, замком Бэйнардз на западе. Острые верхушки десятков мелких церквей пронзали горизонт, похожие на иголки рядом с центральным шпилем на деревянной крыше огромного кафедрального собора Святого Павла, гордо возвышавшегося на холме Ладгейт. Лондон был торговым узлом, колыбелью политической власти. В годы анархии королю Стефану удалось выстоять против Матильды благодаря тому, что Лондон был в его руках; весной 1215 года город снова стал драгоценным ключом к контролю над Англией.
Тихим воскресным утром 17 мая мятежники добрались до Лондона: они вынырнули из темноты короткой весенней ночи, чуть только на городские крыши упала роса. Колокола на церковных башнях гудели, призывая на утреннюю молитву, когда семь ворот города со скрипом отворились, впуская в столицу врагов короля Англии. «Богатые граждане благоволили баронам, – писал хронист Роджер Вендоверский, – а бедные боялись роптать против них». К тому времени, когда города достиг Солсбери, чтобы утвердить его за роялистами, было слишком поздно. Ворота города охраняла стража, верная врагам короля, а внутри городских стен писцы строчили письма всем графам, баронам и рыцарям, до сих пор верным Иоанну, с требованием, чтобы те оставили «короля, который нарушил клятву», и перешли на сторону бунтовщиков. Захватив Лондон, мятежные бароны обрели вес. Надежды Иоанна сокрушить сопротивление развеялись.
Но и говорить о победе баронов было преждевременно. Пусть король Иоанн не мог больше рассчитывать на верность своих подданных, но он по-прежнему был законным королем, и папа его поддерживал. Теоретически он все еще мог забрать у мятежников земли и объявить их вне закона, цель его в этом конфликте была проста: разбить оппозицию. Задача же бунтовщиков была сложнее. Они хотели реформировать правительство – не для того, чтобы свергнуть короля или крепко связать его по рукам и ногам, но чтобы ограничить королевскую власть «разумными» пределами. Они искали способ заставить короля править мирно и честно, по закону, – но делали это нарушив закон и развязав войну. Ситуация была очень непростой и для той и для другой стороны. Когда в начале лета мятежники заняли Лондон, а Иоанн перевез свой двор вверх по реке, в Виндзор, дороги и водные пути, связывающие два лагеря, кишели гонцами и посланниками с обеих сторон: все пытались найти способ уговорить гордого короля скрепить печатью документ, который хотя бы частично отвечал требованиям оппозиции.
Решение появилось спустя месяц препирательств. Где-то между 10 и 15 июня король согласился, что основой для окончательных переговоров о мире должен стать документ, известный как Баронские статьи. В списке из 49 пунктов перечислялись требования баронов к королю Иоанну. Список затрагивал вопросы правосудия и феодальных прерогатив, излагал убедительно аргументированные предложения по делам опеки, наследования и вдовства, касался выплаты щитового налога и обязательств служить в армии за пределами королевства, оговаривал границы королевских лесов. Баронские статьи стали основой для обстоятельных переговоров, и напряженные тщательные торги продлились еще несколько дней. В итоге был составлен новый документ, такой, которому могли присягнуть договаривающиеся стороны и который король согласился подписать. 18 июня документ был утвержден, и канцелярия Иоанна выдала представителям королевской власти в графствах предписание прекратить военные действия против оппозиции. 19 июня в Раннимиде, в Беркшире, Иоанн, во всем блеске регалий императрицы Матильды, подчеркивающих древний статус его королевской власти, заново принял ленные присяги своих баронов. Затем король, его сторонники и представители мятежных баронов поклялись соблюдать условия соглашения – известнейшего в истории Англии – Великой хартии вольностей.
Из нашего времени Великая хартия вольностей, или Magna Carta, выглядит непростым компромиссом – договором, который до конца не устраивал ни одну из сторон. Казалось, она гарантировала широкие права: «…английская церковь должна быть свободна… И город Лондон должен иметь все древние вольности и свободные обычаи свои»
[3]. В то же время она полнилась детальными перечислениями английских обычаев: статьи называли конкретные условия, в которых с королевства мог взиматься щитовой налог, уточняли места для строительства мостов, а также законы, касающиеся возврата долгов евреям. За наследование земель графа или барона была установлена плата в 100 фунтов, за наследование рыцарского фьефа – 100 шиллингов. Что касается опеки, король обещал брать «только умеренные доходы, умеренные обычные платежи и умеренные повинности», – хотя что значит «умеренные», не уточнялось. Одна из статей сообщала, что «вдова после смерти мужа своего немедленно же и без всяких затруднений пусть получает приданое и свое наследство и пусть ничего не платит за свою вдовью часть, или за свое приданое, или за свое наследство» и что «никакая вдова не должна быть принуждаема к браку, пока желает жить без мужа». Король обещал, что «ни щитовые деньги, ни пособие не будут взиматься в королевстве иначе как по общему совету королевства… если это не для выкупа короля, и не для возведения в рыцари его первородного сына, и не для выдачи замуж первым браком дочери его первородной».
