После победы при Ившеме первоочередной задачей для Эдуарда стало скорейшее восстановление раздробленного королевства отца. Под Ившемом пали многие сторонники де Монфора, а остальные были рассеяны, но страна по-прежнему находилась в состоянии гражданской войны, и такие люди, как Эдуард, его брат Эдмунд и их кузен Генрих Алеманский играли ключевую роль в реставрации власти короля. Задача была не из легких. Очаги мятежа сохранялись по всей стране. К тому же в сентябре 1265 года Генрих III сделал в Вестминстерском парламенте крайне опасное заявление, усугубившее раскол: он провозгласил, что все участники монфоровского мятежа будут навечно лишены наследства, а их земли отойдут людям, доказавшим свою верность короне.
Любой знаток истории мог бы привести Генриху III в пример его деда, Генриха II, который совершенно иначе прижигал язвы крушения 1150-х годов и мятежа сыновей, случившегося в 1173–1174 годах. Родоначальник Плантагенетов успокоил разбушевавшееся королевство, предложив взбунтовавшимся баронам справедливость, мир и воссоединение, а не вечное изгнание. Генрих III поступил иначе: он отказался пойти навстречу баронам, бросившим ему вызов, и в мгновение ока разорил почти 300 семей. Вместо того чтобы успокоить королевство, действия короля только распаляли побежденных и поощряли мстительность роялистов, что, в свою очередь, затягивало бунт против правления Генриха.
Эдуард же и после битвы при Ившеме вел себя типично непоследовательно. Сразу после боя он горевал о множестве потерянных жизней и поначалу проявлял участие к сторонникам де Монфора, которые приходили к нему, умоляя не лишать их земель в наказание за участие в мятеже. Но, когда Генрих III объявил приговор пособникам де Монфора, Эдуард и его сторонники с радостью поживились имуществом мятежников: почти в каждом случае сомнительного возмездия – каких было немало осенью 1265 года – принц поддерживал отца, несмотря на все свои благие намерения. Генрих безжалостно разорил неблагонадежных жителей Лондона, и Эдуард не отказался от своей доли: многие его сторонники получили конфискованные у мятежников дома, а Эдуард взял под опеку владения мэра.
По всей Англии земли и имущество переходили из рук в руки; многие из разоренных мятежников оказывались буквально в лесу, сбиваясь в партизанские отряды наподобие тех, что фигурируют в легендах о Робине Гуде. Главный очаг сопротивления партии де Монфора располагался в замке Кенилуэрт, но, прежде чем решиться на полноценную атаку, роялистам нужно было взять под контроль всю страну. К Рождеству 1265 года очаги бунта вспыхивали по всей Англии, и Эдуард не знал покоя, вытаптывая искры сопротивления. Бедствующих бунтовщиков стали называть «обездоленными», и, возглавляя карательные операции, Эдуард пришел к выводу, что умиротворение – оружие более мощное, чем непримиримое насилие. В декабре он обнаружил группу повстанцев, устроивших лагерь на островке Аксхольм в болотах Линкольншира, и убедил их сдаться без кровопролития. Объединившись с Роджером Лейборном для покорения «Пяти портов» в следующем, 1266 году Эдуард уладил дело, смягчив умелые, но жестокие осады под командованием своего союзника обещанием прощения и свободы в обмен на капитуляцию.
К несчастью, Эдуард плыл против мощной волны, поднятой бессмысленной жаждой мщения, обуявшей Генриха III. К Пасхе 1266 года вдоль центрального пояса Англии – от Восточной Англии до центральных графств – пылали мятежи, и не было другого способа справиться с ними, кроме войны. В конце мая у Алтон-Вуда в Гемпшире Эдуард, разбив шайку мятежников, сошелся в единоборстве с их главарем, опытным рыцарем Адамом Гурдоном. Никакой серьезной политической роли эта дуэль не сыграла, зато стала одним из самых запоминающихся событий гражданской войны. Двое мужчин схватились на лесной опушке. На них смотрели люди Эдуарда, отрезанные от него оврагом. В приукрашенной впоследствии легенде об этой невероятно эффектной схватке говорится, что Эдуард был так впечатлен боевыми умениями Гурдона, что по окончании боя наградил его деньгами и своей милостью. Но на самом деле Эдуард одолел Гурдона, повесил его друзей-мятежников, а затем отвез побежденного рыцаря своей матери-королеве, у которой Гурдону пришлось выкупать свою свободу и владения по немыслимой цене.
Как бы там ни было, роялисты постепенно упрочили свои позиции и к середине лета решили попытать счастья, напав на замок Кенилуэрт – крупную цитадель, укрепленную королем Иоанном, а позже Симоном де Монфором, с намерением сделать ее неприступной для осад. Крепость окружали мощные стены и оборонительные сооружения, а также огромное искусственное озеро; внутри стоял гарнизон в тысячу человек. Чтобы прорвать оборону, потребовались бы месяцы технической, грязной работы. К стенам подвезли требушеты и огромные деревянные осадные башни, оборудованные платформами, на которых располагались лучники. За работой специалистов по осадным орудиям присматривал брат Эдуарда Эдмунд. Для разведки и штурма замка со стороны водозащитных сооружений из Честера доставили баржи. Осаждающие собрали у стен крепости полноценное феодальное войско, в результате чего истощились продуктовые запасы всего региона. Эдуард не принимал серьезного участия в этом предприятии: он, как и раньше, тушил мятежи в Восточной Англии, а лето провел со своей женой, которая 14 июля родила первенца. Пара довольно провокационно нарекла мальчика Иоанном.
Спустя долгие месяцы дорогостоящих, изматывающих попыток штурма стало ясно, что единственный способ взять Кенилуэрт – заморить замок голодом: болезненный процесс, который мог занять больше года. Учитывая, что «обездоленные» по-прежнему причиняли массу проблем по всей Англии, роялистам снова пришлось прибегнуть к тактике умиротворения. Светлейшим политическим умом среди них был папский легат Оттобуоно, который вместе с Генрихом Алеманским возглавил комитет по установлению мира, созданный с целью выманить мятежников из зловонной крепости и каким-то образом примирить их с роялистами, которым достались их земли и имущество. Итогом деятельности комитета стал Кенилуэртский приговор. Приговор состоял из 41 пункта и был составлен в форме обращения крупных епископов и баронов-лоялистов к королю, королевству и Святой Церкви. В приговоре подчеркивалось право короля «свободно осуществлять свое господство, владычество и королевскую власть без препятствий и возражений», но содержалась просьба «назначить людей, которые будут осуществлять правосудие и выносить решения, взыскуя не выгоды для себя, но блага для Бога и справедливости». Повторив обязательство соблюдать Великую хартию вольностей и Лесную хартию, Приговор определял средства, дающие возможность поддерживавшим де Монфора мятежникам быть реабилитированными и восстановленными в земельных правах: «путь, которому нужно следовать, – не лишение наследства, но искупление». Это позволяло «обездоленным» выкупить обратно конфискованные земли – или ту их часть, которую они могли себе позволить, хотя и по цене в пять-шесть раз выше ее реальной стоимости: эти деньги переходили лоялистам, которым земля была пожалована после конфискации. Вряд ли это были щедрые условия, но они по крайней мере предлагали механизм восстановления мира. Приговор был оглашен у стен замка 31 октября 1266 года. Гарнизон замка сдался – грязный, замерзший и голодный – в середине декабря.
Это был важный шаг к миру, достигнутому согласованием и переговорами, а не кровавой мясорубкой военных действий. Весной ситуация ненадолго обострилась, когда граф Глостерский вторгся в Лондон, протестуя против того, что «обездоленных» заставляли выплачивать штраф полностью, прежде чем они смогут вернуться в конфискованные поместья. Но опасность миновала – благодаря Оттобуоно, который убедил богатых баронов Англии создать фонд помощи «обездоленным», и Ричарду, графу Корнуоллскому, который пролоббировал поправки к Кенилуэртскому приговору, позволяющие мятежникам вернуться в свои земли сразу, а не после полной выплаты денег. Глостера убедили отойти от столицы, Генрих туда вернулся, и стало ясно, что мирный процесс действительно начался.
