Лливелин отступил в горы. Эдуард продвинулся до реки Конвей и разбил лагерь в Деганви – глубоко в тылу врага, где отношение валлийцев к власти Плантагенетов недвусмысленно демонстрировал силуэт разрушенного замка, некогда построенного здесь Генрихом III.
Вскоре мелкие уэльские князья начали покидать Лливелина. Решительный удар Эдуард нанес в начале сентября: его военно-морские силы высадились на Англси, заняли остров и собрали урожай зерна, захватив богатейший сельскохозяйственный район Уэльса и моментально опустошив амбары Гвинеда. Этого хватило, чтобы убедить Лливелина: английский король – противник, которого следует воспринимать всерьез. Через несколько дней Лливелин сдался, а 9 ноября подписал в Рудлене мирный договор, по условиям которого он сохранял за собой Гвинед, но лишался практически всех других своих владений. Лливелин согласился уплатить штраф в 50 000 фунтов и отказаться от прав на Четыре кантрефа – четыре мелких графства у границ Гвинеда, и на все территории, занятые Эдуардом по пути на запад. Уэльский принц обязался уладить конфликт со своими братьями Оуайном и Давидом и, признав превосходство английского короля, согласился принести Эдуарду ленную присягу не только на границе, в Рудлене, но и в Вестминстере, в средоточии власти и центре управления Англией.
Лливелин был разбит наголову, и, с точки зрения Эдуарда, мирный договор был неплохим финалом военной экспедиции. Чтобы укрепить позиции Англии, он планировал построить замки в Аберистуите и Билте, во Флинте и Рудлене. По периметру Уэльса ощетинились оружием военные форпосты англичан. Вторжение 1277 года увенчалось впечатляющим успехом. Но Лливелин даже не догадывался, что это всего лишь начало.
Последний бой
Эдуард был счастлив своей победой над Лливелином. Он отпраздновал Пасху 19 апреля 1278 года жутковатой церемонией вскрытия гробницы Артура и Гвиневры в сумрачном аббатстве Гластонбери. Согласно местному хронисту Адаму из Дамерхэма, скелеты лежали рядом, каждый – в гробу, на стенках которого были изображены лик и руки усопшего. На следующий день кости перенесли в роскошное место упокоения в том же аббатстве. Новая гробница будет позже разорена в период «роспуска монастырей», но антиквар XVI века Джон Леланд писал, что она была выполнена из черного мрамора; в головах и в изножии ее были вырезаны по два льва, а сверху располагалась эффигия самого Артура. Церемония буквально пульсировала посланиями нового режима: с одной стороны, король Артур, которого так почитали валлийцы, был мертв; но с другой стороны, он жил в Эдуарде. Приложившись к костям в аббатстве Гластонбери, король и королева Элеонора намеревались вплести миф об Артуре в ткань семейной традиции Плантагенетов. Это было хорошо просчитанным завершением крайне успешной кампании.
После первой победы над Лливелином Эдуард сосредоточился на внутренних делах. Его канцлер Роберт Бернелл приступил к реализации обширной программы законодательных реформ: в 1275, 1278 и 1279 годах были приняты три статута, охватывающих чрезвычайно широкий круг вопросов (они известны как первый Вестминстерский статут, Глостерский статут и Статут о праве мертвой руки соответственно). Статуты касались самых разнообразных тем: форм землевладения, обеспечения свободных выборов в парламент и права любого человека, хоть богача, хоть бедняка, на правосудие (Вестминстерский); учреждения новой системы выездных судов, которые путешествовали по стране, расследуя нарушения прав короля (Глостерский); и предотвращения перевода земель в собственность Церкви, совершаемого с целью избежать феодальных обязанностей и пошлин (Право мертвой руки). Статуты обозначили начало законодательной революции, которая продлится больше десяти лет.
Досаждали королю и трения с Церковью. Папа Николай III не дал ему назначить Бернелла на пост архиепископа Кентерберийского, и Эдуарду пришлось смириться с кандидатурой несговорчивого и крайне набожного францисканского монаха Джона Пэкхэма. Пэкхэм был весьма принципиальным церковным политиком, неукоснительно соблюдавшим францисканские правила. Он отказывался от любой личной собственности (а значит, у него не было своего дохода, и потому он постоянно влезал в разорительные долги, занимая деньги у итальянских банкиров), требовал от английского духовенства жесткой дисциплины и верил, что осенен божественной миссией искоренить коррупцию и злоупотребления в Церкви, особенно со стороны священников, разбогатевших за счет плюрализма – обслуживания нескольких приходов. На его подход к отношениям между Церковью и короной недвусмысленно намекала его официальная печать, на обратной стороне которой была изображена сцена мученичества Томаса Бекета.
Неудивительно, что Пэкхэм конфликтовал с Эдуардом с самого первого дня на посту архиепископа. Его позиция по отношению к плюрализму раздражала короля, которому плюрализм был на руку: Эдуард наделял своих слуг доходными постами в Церкви в награду за верную службу. И все так же длилось противостояние по вопросу юрисдикции королевских и церковных судов – борьба, уходившая корнями в конфликт, столкнувший некогда Бекета с Генрихом II, – и Пэкхэм часто высказывал королю недовольство из-за отказа королевских министров применять санкции к тем (многочисленным) людям, которых он отлучал от Церкви. Осенью 1279 года между ними разразился жаркий спор, после чего Пэкхэму пришлось отказаться от намерения вывесить копию Великой хартии вольностей во всех английских кафедральных соборах и соборных церквях.
К счастью, несмотря на одинаково сильные характеры, Эдуард и Пэкхэм были достаточно дипломатичны и делали все, чтобы их конфликты не переросли в смертельную вражду, какой закончилось противостояние Генриха и Бекета. На самом деле, несмотря на политические разногласия, они сохраняли хорошие отношения, а по некоторым вопросам были полностью друг с другом согласны. Одним из таких вопросов был характер валлийцев, которых они оба – и король, и архиепископ – считали упрямыми дикарями. И вряд ли Пэкхэм удержался бы на своем посту, если бы думал иначе, потому что в 1282 году Эдуард снова начал войну с Уэльсом, в этот раз гораздо более кровавую.
Перед Пасхальной неделей 1282 года, в ночь накануне Вербного воскресенья, брат Лливелина Давид – бывший союзник английского двора – внезапно появился у стен замка Гаварден. Резиденция сторонника Эдуарда Роджера Клиффорда маячила в темноте: 40-футовая каменная цитадель наверху округлой насыпи. Уэльского принца ожидали в гости на Пасху, но он явился раньше, не один и при оружии. Под покровом ночи Давид повел отряд на штурм замка. Клиффорд был разбужен внезапным шумом: в темных коридорах крепости эхом отдавались захлебывающиеся крики людей, которым перерезали горло. Это был не праздничный визит, это было объявление войны.
За несколько дней Уэльс погрузился в смуту. Представителей власти обманом заманивали в ловушки, выкрадывали и брали в заложники. Банды вооруженных валлийских мятежников нападали на принадлежащие англичанам замки и стремительно овладевали ими. Мир, заключенный Эдуардом I в Рудлене, развалился практически за одну ночь, и Уэльс снова затопило насилие.
Зачинщиком беспорядков был Давид, но и рука его брата Лливелина за всем этим явно просматривалась. Лливелина, врага в войне 1277 года, ввели в круг приближенных Эдуарда, ему разрешили жениться на Элеоноре де Монфор и на свадебной церемонии Эдуард лично вел невесту к венцу. Лливелин занял достойное место в рядах английской аристократии, но так и не перешел в английский лагерь полностью. Пока мятеж не развернулся в полную силу, принц клялся, что не имеет к нему никакого отношения, но на самом деле начиная с 1277 года он потихоньку укреплял свой авторитет среди мелких валлийских князей.
