Непосредственным поводом к изгнанию, как и причиной многих других событий, случившихся в царствование Эдуарда, стал вопрос финансов. Практически сразу после колонизации Уэльса королю пришлось ехать в Гасконь, восстанавливать свою власть в герцогстве. Он покинул Англию 13 мая 1286 года и отсутствовал дольше трех лет, разбираясь со своими феодальными привилегиями, основывая новые города и приводя в порядок систему правления в герцогстве, во главе которой стояли должностные лица, в силу удаленности от Англии вынужденные действовать по своему разумению. Гасконь испытала на себе всеохватывающую, последовательную и упорядоченную программу эдвардианских реформ, что, конечно, потребовало от короля расходов. По возвращении в Англию Эдуард остался должен банкирам Риккарди из Лукки больше 100 000 фунтов.
Он приехал 12 августа 1289 года и обнаружил, что политическая атмосфера в стране сильно изменилась. Против его ключевых министров, в том числе двух старших судей в Англии – верховных судей Суда королевской скамьи и Суда по гражданским делам, – были выдвинуты обвинения в серьезных злоупотреблениях. Официальные лица, тщательно изучавшие, каких привилегий король лишился на местах, раздражали население и провоцировали нестабильность, а некоторые из английских графов уже вслух поговаривали, что Эдуард не имеет права требовать финансовой помощи, когда сам пребывает вне королевства. В октябре Эдуард был вынужден написать в каждое английское графство и предложить всем, у кого есть претензии к королевским министрам или чиновникам, высказать их в Вестминстере перед королевскими уполномоченными. Вряд ли это была та политическая ситуация, в которой можно было требовать от парламента дополнительных денег, не делая ему серьезных уступок.
Но не думать о деньгах Эдуард не мог, потому что он снова начал размышлять, не отправиться ли ему на Святую землю, в очередной крестовый поход. Монголы слали дипломатические депеши, требуя, чтобы Эдуард явился воевать с мамелюками, а его верный союзник Оттон де Грандисон уже ехал на Святую землю с разведывательной миссией.
Переговоры с папским престолом насчет сбора налога на крестовый поход уже велись, но, если Эдуард хотел организовать кампанию успешнее первой, ему понадобилось бы глубже запустить руку в карманы своих баронов и мелких землевладельцев. Отчаянно нуждаясь в деньгах, готовый прибегнуть к любым средствам, которые помогут их добыть, он закономерным образом пришел к логичному финалу политики Плантагенетов в отношении евреев. Землевладельцы хотели от них избавиться; Эдуард колебался, но относился к этой идее скорее одобрительно. В 1287 году он выгнал евреев из Гаскони. Теперь он поступит так же в Англии, а попутно заработает себе политический капитал, успешно соберет налог, а может, даже наживется, присваивая имущество уезжающих евреев.
Поэтому, когда пэры и рыцари Эдуарда в июле 1290 года собрались в Вестминстере, сделка была заключена. В обмен на изгнание евреев бароны обещали королю уплатить желанный налог. 18 июля 1290 года был выпущен Эдикт об изгнании, под угрозой смерти приказывающий еврейскому меньшинству Англии покинуть королевство в срок до 1 ноября. Эдикт разослали по всей стране и зачитали в синагогах. Евреи не оказали никакого сопротивления. Летом они начали уезжать, и к осени практически все покинули Англию – или погибли, как те несчастные, кто сел на корабль, отправившийся вниз по Темзе 10 октября.
Эдикт об изгнании стал последней точкой в почти вековой враждебности к евреям со стороны Эдуарда и его предков. При всех страданиях, тяготах и невзгодах, что пришлось вынести евреям, покидавшим Англию ради столь же негостеприимной Европы, для короля изгнание стало успешным популистским ходом. Когда около 2000 евреев, избежавших смерти и разорения в первые 18 лет царствования Эдуарда, получили приказ покинуть Англию, королевские сборщики налогов принялись окучивать оставшееся христианское население. Обрадованные английские землевладельцы – как минимум те, что были представлены в парламенте, – обещали Эдуарду уплатить налог в 1/15 на все движимое имущество, что в денежном выражении составило огромную сумму в 116 000 марок – крупнейший налог, собранный в Англии за все Средние века. «Народ стонал безутешно», – писал автор хроники аббатства Осни, описывая эффект, произведенный сбором налога на простой английский люд. Громче всех стонали евреи, рассеянные по Европе. Но никто их не слушал. Эдуард еще раз доказал, что готов принимать законы и проводить реформы в соответствии с нуждами королевства Плантагенетов, которое снова готовилось погрузиться в еще одну затяжную и дорогостоящую войну.
Великая тяжба
Когда осенью 1290 года евреи покидали Англию, все указывало на то, что Эдуард I покинет страну вместе с ними и отправится в освободительный крестовый поход в Утремер. Сборщики налогов разъезжали по стране, выкачивая деньги из мирян и духовенства, и казалось, будто «новый Ричард» готовится возвестить начало очередной великой эпохи смертей и славы во имя Иерусалима. Но спустя несколько месяцев судьба распорядится по-своему: поход на Восток не состоится, и в истории крестовых походов Плантагенетов не появится новая глава. Остаток правления Эдуард будет занят делами поближе к дому: в Уэльсе снова поднимет голову сопротивление, а французская монархия возобновит агрессивные действия с целью выдворить Плантагенетов из Гаскони. Но самым кровавым событием из всех станет война с Шотландией.
«Когда всем валлийским злодеям дали укорот, шотландцы взялись за копья да камни». Слова этой бойкой песенки, записанной в 1298 году, вкратце описывают тот разворот, что пришлось сделать Эдуарду в середине царствования, переключившись с войны с валлийцами на войну с шотландцами. Истина же не была и вполовину столь внятной.
В начале сентября 1290 года флотилия кораблей вышла из порта Берген, расположенного на юго-западном побережье Норвегии. Корабли направлялись в Шотландию и везли невероятно ценный груз: девочку Маргарет, едва шести лет. Она была известна как Норвежская Дева, но обстоятельства требовали, чтобы девочка стала Шотландской Леди. На ее хрупких плечиках лежали надежды и безопасность многострадальной нации.
Девочка была внучкой Александра III, короля Шотландии, умершего в 1286 году. Смерть Александра вызвала замешательство в королевстве, поскольку вопрос престолонаследия не был улажен. Обстоятельства сложились так, что король не оставил прямого наследника. Хотя жена Александра, королева Иоланда, в 1286 году, на момент смерти короля, была беременна, ребенок родился мертвым. Династический кризис навлек беду на королевство. «Христос, рожденный от Девы, спаси и сохрани Шотландию, это потерянное государство», – писал хронист XIV века Эндрю Уинтонский, описывая десятилетия смуты в королевстве без короля.
Между 1286 и 1290 годом Шотландия пребывала в состоянии анабиоза, а правил ею Совет хранителей, старавшихся удержать страну на плаву, пока не будет найден наследник престола. Наследником, на котором в итоге остановились, оказалась Маргарет, и летом 1290 года по итогам длительных переговоров с английским и норвежским двором шотландские магнаты согласовали ее переезд в страну. Так как самостоятельное правление маленькой девочки не разрешило бы кризиса власти, шотландцы убедили Эдуарда, что ребенка нужно привезти на Британские острова и выдать замуж за сына английского короля, Эдуарда Карнарвонского, которому тоже исполнилось шесть лет. Этот династический союз должен был связать воедино английскую, шотландскую и норвежскую фамилии. Биргамский договор, скрепленный 18 июля 1290 года, одобрял этот брак и гарантировал, «что королевство Шотландское должно оставаться самостоятельным и отдельным от королевства Английского… и что оно должно быть независимым».
