— Христианские гарнизоны, — вставил Келлах.
И снова я ничего не сказал. Хивел вздохнул.
— Ты понимаешь, о чем мы, лорд Утред, но кроме этого мы не знаем ничего. Все присягают Этельстану как послушные мальчишки! Я поклялся хранить мир, и Константин тоже. Даже Гутфрит преклонил колено.
— Гутфрит?
— Он пресмыкался как жаба, — с отвращением сказал Хивел, — и позволил Этельстану держать в его землях армию. И все его клятвы засвидетельствованы церковниками, написаны на пергаменте и запечатаны воском, а копии розданы нам. Но одна клятва была принесена тайно, и мои шпионы ничего толком не сказали, кроме того, что Элдред встал на колени перед королем.
— И не в первый раз, — ехидно добавил Келлах.
Я это проигнорировал.
— Элдред принес клятву? — спросил я Хивела.
— Он дал клятву, но какую? Мы не знаем! И с тех пор мы его не видим и не слышим, нам только сообщили, что он теперь олдермен! Мы должны называть его господином! Но олдермен чего?
В наступившей тишине только дождь легонько барабанил по крыше шатра, но быстро прошел.
— Мы не знаем, где он олдермен? — спросил я.
— В Камбрии? — предположил Хивел. — Или в Нортумбрии?
— Беббанбурга? — прорычал Келлах.
Я повернулся и сплюнул.
— Недоволен моим гостеприимством? — спросил позабавленный Хивел.
Я плюнул, исполняя обещание Бенедетте, а еще потому, что не хотел верить словам Келлаха.
— Я только что встречался с Элдредом, — сказал я Хивелу.
— А! Я бы тоже плюнул. Надеюсь, ты называл его «господин».
— Кажется, я назвал его крысомордым дерьмом. Что-то в этом роде.
Хивел рассмеялся и встал, а значит, мы все встали. Он указал мне на полог шатра.
— Уже поздно, но я провожу тебя, лорд Утред.
Снаружи ожидал десяток моих людей, и они сопровождали нас, как и двадцать воинов Хивела.
— Сомневаюсь, что тот лучник попробует еще раз, — сказал Хивел, — но лучше удостовериться, так ведь?
— Он не попробует, мой король.
— Это был не мой человек, заверяю тебя. У меня нет разногласий с Беббанбургом.
Мы медленно шли к кострам моего лагеря. Несколько шагов мы оба молчали, затем Хивел остановился и тронул меня за локоть.
— Колесо фортуны вертится медленно, лорд Утред, но оно вертится. Сейчас не мое время, но оно придет. Но сомневаюсь, что Константин станет ждать нового поворота колеса.
— Тем не менее, он дал клятву Этельстану?
— Когда у твоих границ три тысячи воинов, какой у тебя выбор?
— Три тысячи? Мне говорили только про две.
— Две в Эофервике и как минимум еще тысяча здесь. А король Константин умеет считать щиты не хуже любого другого. Его вынудили не вмешиваться в дела Нортумбрии и платить дань. Он согласился.
— Значит, он дал клятву, — сказал я.
— Так же, как вы с Этельстаном клялись друг другу, но каждому в Британии известно, что произошло с той клятвой. Он обещал не вторгаться в твои земли, и вот он здесь. Мы с тобой живем по старинке, лорд Утред, верим, что клятвы связывают нас обязательствами, но некоторые считают, что клятва, данная под принуждением, не имеет силы.
Я обдумал сказанное.
— Может, они и правы. Какой у тебя выбор с приставленным к горлу мечом?
— Не клясться, конечно! Заключить договор, например? Но клясться на копье Карла Великого? На том самом, что пронзило Господа нашего?
Он поежился.
— Но ты-то поклялся? — спросил я, зная, что это ему не понравится.
Но вопрос его позабавил. Он усмехнулся и снова тронул меня за локоть, давая знак, что нужно идти дальше.
— Я поклялся хранить мир, ничего более. На дань я согласился, но не присягал. Я сказал, что не могу связывать руки своим наследникам, и мальчишка меня понял. Он не обрадовался, лорд Утред, но он не дурак. Ему не нужны проблемы с Уэльсом, пока глаза его обращены на северные земли.
— А Константин? Он будет исполнять клятву?
— Нет, если хочет сохранить трон. Его лорды не обрадуются, что их король принял такое унижение, а скотты — народ гордый. — Он прошел несколько шагов молча. — Константин славный воин, добрый христианин и, полагаю, хороший король, но он не может позволить себе унижения. Так что клятвой он покупает себе немного времени. А станет ли он исполнять ее? С Этельстаном? С мальчишкой, нарушающим свои обещания? Если хочешь узнать мое мнение, лорд Утред, я не верю, что Константин станет ждать слишком долго, а его королевство сильнее моего, намного сильнее!
— Хочешь сказать, он пойдет на юг?
— Хочу сказать, он не позволит себя запугивать. Хотел бы я быть таким же, но пока мне нужен мир с сайсами, если хочу собрать страну воедино. А Константин? Он замирился со Страт-Клотой и сделает то же самое с Гибеаханом с Гебридов и бестиями с Оркнейяров, и тогда у него не будет врагов на севере, а будет армия, способная противостоять Этельстану. На месте Этельстана я бы обеспокоился.
Я подумал о драконе и падающей звезде, пришедших с севера и, если Хивел прав, предвещающих войну.
— Я молюсь за мир, — продолжил Хивел, будто прочитал мои мысли, — но боюсь, что надвигается война. — Он понизил голос. — Это будет великая война, а Беббанбург, хоть и крепок, как мне говорили, будет зажат между двумя великими странами. — Он остановился и положил руку мне на плечо. — Выбирай сторону обдуманно, лорд Утред. — Он вздохнул и посмотрел в затянутое облаками ночное небо. — Завтра будет дождь! Но я желаю тебе спокойной ночи.
Я поклонился.
— Спасибо, мой король.
— Хоть ты и сайс, — окликнул меня Хивел на прощанье, — с тобой всегда приятно иметь дело!
С ним тоже, в своем роде. Так значит, Элдред теперь олдермен, но чего? Нортумбрии? Или Камбрии?
Или Беббанбурга?
Спал я плохо.
* * *
В ту ночь Финан взял первую смену караула, разместив вокруг хижин дюжину воинов. Я немного поболтал с Эгилем, а потом попытался уснуть на постели из папоротника. Когда я проснулся на рассвете, шел дождь, сильный ливень с востока гасил костры и обложил тучами небо. Эгиль настоял, чтобы его воины караулили вместе с моими, но лишь одному из них было что рассказать.
— Я видел белую сову, господин, — сказал мне норвежец, — она летела низко.
— Куда летела?
— На север, господин.
На север, к маленькому лагерю Гутфрита. Это знак. Сова означает мудрость, но она улетала от меня или указывала на меня?
— Эгиль еще здесь? — спросил я.
— Уехал до рассвета, господин.
