— Подарок от короля. — Ода проигнорировал мою глупую шутку и протянул руку к молодому священнику, а тот дал ему обернутый кожей сверток, который Ода, в свою очередь, передал мне.
Я разорвал веревку. Внутри мягкой кожи лежала книга.
— Книга, — уныло произнес я.
— Да! Но не пугайся! Это не Евангелие. Король не хочет метать бисер перед свиньями. Милая леди! — Он поднял руки, тепло приветствуя идущую к нам Бенедетту. — Ты прекрасней, чем когда-либо. — Ода целомудренно обнял ее. — Я и тебе привез подарок от короля — книгу!
— Книгу, — так же уныло повторил я.
— Нам нужны книги, — сказала Бенедетта и хлопнула в ладоши, подзывая слуг. — У нас есть вино, епископ, и даже хорошее!
— Твои друзья в Эофервике, епископ, — язвительно сказал я, — пытались помешать кораблям торговать с нами. Но корабли все же приходят и привозят вино.
Я отвел Оду на помост, подальше от ушей шестерых стражников, послушно отдавших свои мечи и усаженных за стол в нижнем конце зала, где им подали хлеб, сыр и эль.
— Это отец Эдрик, один из моих капелланов, — представил Ода молодого священника. — Ему не терпелось с тобой познакомиться, господин.
— Добро пожаловать, отец Эдрик, — без особого восторга сказал я.
Он был тощий, бледный, с испуганным лицом, почти мальчишка. Юнец то и дело поглядывал на молот на моей шее, будто никогда не видел ничего подобного.
— Отец Эдрик нашел книгу для короля. — Ода дотронулся до фолианта, который я положил на стол, так и не открыв. — Расскажи о ней лорду Утреду, отче.
Эдрик открыл и закрыл рот, сглотнул и попробовал еще раз.
— Это De Consolatione Philosophiae, господин, — заикаясь, сообщил он и остановился, будто боялся продолжать.
— И это переводится?.. — мягко подтолкнул его Ода.
— «Утешение философией» Боэция, — ответила вместо него Бенедетта. — Он итальянец.
— Умный итальянец, — сказал Ода, — как и ты, милая леди.
Бенедетта открыла книгу, и ее брови удивленно поднялись.
— Но это же язык саксов!
— Ее перевел сам король Альфред. А он ведь был другом лорда Утреда, верно?
Вопрос был адресован мне.
— Я ему никогда не нравился. Просто был нужен.
— Ты ему нравился, — настаивал Ода, — только не нравилась твоя религия. А вот король Этельстан тебя боится.
Я уставился на него.
— Боится!
— Ты воин, господин, и не повинуешься ему. Люди это замечают, а если ты так можешь, то смогут и другие. Как Этельстану быть королем, помазанником Божьим, если лорды ему не подчиняются?
— Говоришь, я ему не повинуюсь? — взревел я. — Да я сделал его королем!
— И король убежден, — спокойно сказал Ода, — что ему Богом уготовано стать Monarchus Totius Brittaniae. Его уверили, что он избранник Божий, коему суждено принести мир и изобилие в Британию.
— И потому он заставляет Элдреда грабить мои земли.
Ода проигнорировал мои слова.
— На земле существует иерархия, так же, как и на небесах, — с тем же спокойствием продолжил он. — И как Господь Всемогущий восседает превыше всех созданий небесных и земных, так и король должен быть выше всех людей, живущих на его земле. Константин из Альбы покорился Этельстану, Хивел из Дифеда целовал ему руки, Оуайн из Страт-Клоты склонил голову, Гутфрит из Нортумбрии стал его слугой. И только Утред из Беббанбурга отказался принести клятву.
— Утред из Беббанбурга поклялся защищать Этельстана, — с горечью ответил я. — И защищал, пока он был ребенком, учил сражаться, посадил на трон. Я сдержал эту клятву, и нет нужды давать ему другую.
— Ради королевского достоинства, — сказал Ода, — люди должны видеть, что ты покорился.
— Достоинства! — рассмеялся я.
— Он гордый человек, — мягко заметил Ода.
— Тогда скажи этому гордецу, чтобы отозвал своих псов и публично объявил, что я — лорд Беббанбурга, а не Элдред, и пусть заплатит мне золотом за ущерб, который его люди нанесли моей земле, и тогда, епископ, я преклоню колено.
Ода вздохнул.
— Король был убежден, что ты примешь его предложение стать олдерменом Вилтунскира! Оно было щедрым!
— Беббанбург — мой, — твердо сказал я.
— Прочти книгу, господин, — сказал Ода, подталкивая ее ко мне. — Боэций был христианином, но король не пытается тебя обратить. Это книга истин, в ней говорится, что деньги и власть не должны манить добродетельного человека, лишь справедливость, милосердие и скромность могут принести удовлетворение.
— И ее мне посылает Monarchus Totius Brittaniae? — Я запнулся на незнакомых латинских словах.
— Его судьба — быть королем. Человек не может убежать от судьбы.
— Wyrd bið ful ãræd, — резко ответил я, и это означало, что, как и Этельстан, я тоже не могу убежать от судьбы.
Моя судьба — быть лордом Беббанбурга.
Ода печально покачал головой.
— Меня послали с сообщением, господин. Король требует Беббанбург, он нужен ему в качестве щита от скоттов.
— Он уже таков, — возразил я. — И ты вроде бы сказал, что Константин покорился. С чего же бояться скоттов, если они покорены?
— Потому что они лгут. Константин шлет Этельстану заверения в мире, а другой рукой отправляет людей и деньги в Камбрию. Если дело дойдет до войны, король хочет, чтобы норвежцы Камбрии были на его стороне.
Я уже слышал, что Константин соблазняет норвежцев Камбрии землями и богатством.
— Если дойдет до войны, — мрачно сказал я, — Этельстан захочет, чтобы я сражался на его стороне.
— Он хочет Беббанбург, — возразил Ода.
— Или это Ингилмундр и Элдред хотят Беббанбург?
Ода поколебался и пожал плечами.
— Я говорил королю, что тебе следует доверять, и убедил его приструнить Элдреда.
— Я должен быть тебе благодарен?
— И король согласился, — проигнорировал вопрос Ода. — Он повторяет свое предложение. Дай королю разместить в Беббанбурге гарнизон и прими Вилтунскир в качестве своего дома.
— А если я откажусь?
— До сих пор король был милостив, господин. Он отказался послать против этой крепости все свои силы. Но если ты продолжишь противиться ему, он поведет сюда всю армию и флот и докажет тебе, что он истинный Monarchus Totius Brittaniae.
— Но Утред же его друг! — возмутилась Бенедетта.
— У короля нет друзей, госпожа, у него есть подданные. Лорд Утред должен покориться. — Ода посмотрел на меня. — И ты должен сделать это до дня Святого Освальда, господин.
