Слуги ушли. Слабый ветерок трепал флаги, море чуть волновалось, корабли начали грести прочь от подветренного берега. Этельстан спешился и в сопровождении всего одного священника пошел к шатру.
— Это епископ Ода, — сказал Финан.
Этельстан помедлил у открытого дверного проёма, обернулся, бросил взгляд туда, где над воротами Черепа стоял я, и насмешливо поклонился. А потом они с Одой исчезли в шатре.
— Двое их, двое нас, — сказал я Финану.
— Может, он замыслил тебя убить! — встревожилась Бенедетта.
— Финан и я? Да против короля и епископа? — я поцеловал её. — Помолись за их души, amore.
— Вызови дьявола! — потребовала Алайна.
— Молитесь, чтобы он нам не понадобился, — проворчал я и спустился по лестнице в поисках сына. — Если к шатру приблизятся воины, — сказал я ему, — высылай за ворота столько же. — Я кивнул Редбаду: — Отворяй!
Поднялся огромный засов, скрипнули петли, распахнулись тяжёлые створки.
И мы с Финаном пошли встречаться с королём.
* * *
Я в кольчуге и со Вздохом Змея на боку. Сапоги в навозе со двора, куда деревенские согнали свой скот. Я потел и, наверное, вонял, как загнанная в угол куница. Я усмехнулся.
— Что смешного? — мрачно спросил Финан.
— Нас загнали в угол, да?
— Это тебя веселит?
— Лучше смеяться, чем плакать.
Финан пнул камешек, и тот покатился по песку.
— Мы пока ещё живы, — безрадостно заявил он.
— Тебе понравится Вилтунскир, — ответил я. — Изобильные сады, прекрасные женщины, откормленные коровы, тучные пастбища.
— В тебе полно дерьма, — сказал он, — и пахнешь ты дерьмово.
Подойдя к нарядному шатру, мы умолкли. Я первым нырнул в низкий входной проём и увидел Этельстана, развалившегося в богато украшенном кресле, вытянув ноги. Он потягивал вино из кубка. Видимо, из римского стекла — такого тонкого. Этельстан улыбнулся, указав нам на два пустых кресла.
— Проходи, лорд Утред, — сказал он.
— Мой король. — Я почтительно поклонился, а потом кивнул епископу Оде, сидевшему с прямой спиной справа от короля. — Господин епископ, — приветствовал я его. Он склонил голову, но промолчал.
— Финан! — радостно приветствовал Этельстан ирландца. — Всегда приятно видеть твое уродливое лицо.
— Это взаимное удовольствие, мой король, — небрежно поклонился Финан. — Ты хочешь, чтобы мы оставили наши мечи снаружи?
— Финан Ирландец без меча? Это странно. Садитесь, пожалуйста. У нас нет слуг, так что угощайтесь сами. — Он указал на стол, где стояло вино, стеклянные кубки и серебряное блюдо с миндалем.
Я сел, и кресло скрипнуло под моим весом. Этельстан снова отпил вина. Он носил простой золотой обруч на длинных темных волосах, в которых на этот раз не были вплетены золотые нити. Кольчуга сияла, на ногах были высокие сапоги из мягкой черной кожи, руки в перчатках, на пальцах сверкают золотые кольца, усыпанные изумрудами и рубинами. Он посмотрел на меня с явным удивлением, и я подумал, как и всегда, когда встречался с ним, каким красивым он стал. Узкое лицо, широко посаженные голубые глаза, крупный нос и твердая линия губ, будто застывших в усмешке.
— Странно, не правда ли, — нарушил молчание он, — что беды всегда приходят с севера?
— Наши, кажется, пришли с юга, — проворчал я.
Он мое замечание проигнорировал.
— Кент? Там с недавних пор все тихо. Восточная Англия? Она признала меня королём. Мерсия мне верна. Даже в Корнуолле спокойно! Может, валлийцам мы и не нравимся, но проблем они не создают. Всюду, куда ни глянь, мир и процветание! — Он прервал речь, чтобы взять миндаль. — До тех пор, пока я не взгляну на север.
— Сколько раз я говорил, что скоттам нельзя доверять, мой король?
Лишь кривая улыбка в ответ.
— А нортумбрийцам можно? — спросил Этельстан.
— Припоминаю, как нортумбрийцы сражались за тебя.
— Это не ответ на вопрос. Можно ли доверять нортумбрийцам?
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Я никогда не нарушал данную тебе клятву, мой король.
Он посмотрел так, будто мой ответ его позабавил. Если я — загнанная в угол куница, воняющая из-за близкой опасности, значит, он — угроза. Он — более крупный хищник.
— После смерти Гутфрита, — нарушил он короткое молчание, — Нортумбрия погрузилась в хаос.
— Так было и до его смерти, — резко ответил я. — Мои фермы сжигали, а твой друг Константин наводнил Камбрию своими войсками.
— Мой друг?
— Разве он не принес тебе клятву?
— Клятвы нынче уже не те, — небрежно бросил Этельстан.
— Вот чему ты меня учишь, мой король, — грубо сказал я.
Ему не понравился мой тон, и он отомстил язвительным вопросом:
— Почему ты не сказал, что Константин отправлял к тебе послов?
— А я должен отчитываться каждый раз, когда у меня бывают гости?
— Он предлагал тебе союз, — так же едко продолжил Этельстан.
— И еще раз предложил в прошлом месяце.
Он кивнул.
— Человек по имени Троэлс Кнудсон?
— От Эохайда.
— И что ты ответил Троэлсу Кнудсону, лорд Утред?
— Ты уже знаешь, — резко ответил я и остановился. — Ты знаешь, и все же ты здесь, мой король.
— С восемнадцатью сотнями воинов! И еще команды на кораблях. Будут ли они в безопасности в Линдисфарене?
— Некоторые сядут на мель при отливе, но снимутся с нее, когда вернется прилив. Они в безопасности. Но почему ты здесь?
— Чтобы пригрозить тебе, конечно же! — он улыбнулся. — Вы не попробовали вино!
Финан фыркнул.
— В прошлый раз твое вино было похоже на козлиную мочу, мой король.
— Это ненамного лучше, — Этельстан поднял свой бокал. — Ты чувствуешь угрозу, лорд Утред?
— Конечно.
— Сколько у тебя людей?
— Меньше, чем у тебя, мой король.
Он снова посмотрел на меня и снова развеселился.
— Ты напуган, лорд Утред?
— Конечно, напуган! Я дрался больше раз, чем ты праздновал дней рождения, и перед каждой битвой я был напуган. Человек не идет в бой без страха. Я молюсь, чтобы больше не увидеть ни одной битвы. Никогда!
— И ты собираешься отдать мне Беббанбург?
— Нет.
— Предпочтешь сражаться?
— Беббанбург мой, — упрямо сказал я. — Я прошу у тебя только одно одолжение.
