— Сначала развяжите, — сказал я.
— Ты христианин, старик? — спросил Анлаф у выглядевшего бесконечно несчастным Эадрика.
Тот не понял вопроса и посмотрел на меня.
— Он хочет знать, христианин ли ты, — перевел я.
— Да, господин.
— Да, — повторил я Анлафу.
— Так пусть его бог покажет свою силу. Бросьте его.
Один всадник спешился. Он был крупным, а Эадрик маленьким. Здоровяк ухмыльнулся, подхватил Эадрика и швырнул в бурный поток. Эадрик вскрикнул, бултыхнулся в коричневую воду и исчез. Эгиль, самый младший из нас, спешился, но Эадрик уже показался на поверхности.
— Тут неглубоко, господин!
— Похоже, у его бога есть сила, — сказал я помрачневшему Анлафу. Для того это был дурной знак.
Но хотя Эадрик мог прыгать со связанными лодыжками по дну речушки, лишь в одном месте доходившей ему до шеи, он с трудом держался на ногах и точно не сумел бы вскарабкаться по крутому и скользкому берегу.
— Бросьте мне копье! И постарайтесь не попасть в меня! — крикнул я наверх.
Из листьев вылетело копье и воткнулось в дерн в нескольких шагах от нас. Торольф, вероятно, догадался о моих намерениях, поскольку спешился, взял копье и протянул тупой конец брату.
— Спускайся, — сказал он.
Эгиль, держась за копье, скользнул с берега вниз, пробрался сквозь камыши и схватил Эадрика за шиворот.
— Пошли!
Оба поскальзывались в грязи, но Эадрика все-таки вытащили и перерезали кожаные веревки, связывавшие его руки и ноги.
— Прости, господин, — сказал он, подойдя ко мне. — Я зашел слишком далеко, и проклятая девчонка меня заметила.
— Главное, что ты жив.
— У него есть что тебе рассказать! — крикнул Анлаф, развернул коня и свирепо его пришпорил.
Мы остались посмотреть, как под руководством Анлафа в землю вбивают ореховые прутья. Наконец, он насмешливо помахал нам и уехал.
— Есть что рассказать? — спросил я Эадрика, закутанного в плащ Ситрика.
— Там их сотни, господин! Не мог их сосчитать! Роятся как пчелы. А в бухте полно кораблей, их не меньше двух сотен.
— Поэтому он тебя и не убил. Хотел, чтобы мы узнали.
— И они продолжают прибывать.
Я отправил Эадрика на вершину хребта, а сам повел своих спутников вверх по реке, пока мы не нашли безопасное место для переправы. Лошади спустились с берега, прошлепали сквозь болотные камыши и с плеском перешли реку, выбравшись на поле битвы, отмеченное Анлафом.
Я отправился прямо к мосту и посмотрел на север. Если Этельстан примет вызов, то мы в двухстах шагах от места, где будет стоять его стена щитов. С лесистого хребта вересковая пустошь выглядела почти плоской, с легким подъемом там, где поставит своих людей Анлаф, но с дороги уклон выглядел круче, особенно слева от меня, где неровная земля взбиралась к западному хребту. Войско, атакующее с этого склона, ударит в левое крыло Этельстана не хуже молота Тора.
— А я молился никогда больше не стоять в стене щитов, — мрачно сказал я.
— И не будешь, — сказал Финан. — Ты будешь сидеть на своей треклятой лошади и говорить нам, что делать.
— Потому что я стар?
— Я что, сказал это вслух, господин?
— Тогда ты тоже слишком стар.
— Я ирландец. Мы умираем в бою.
— И слишком много болтаете при жизни, — огрызнулся я.
Мы поехали по дороге, пока не оказались на низком хребте, затем развернулись и посмотрели на поле. Именно таким его увидят воины Анлафа, и я попытался представить в долине саксонскую стену щитов.
— Его план очевиден, — сказал я.
— Ударить справа? — предположил Эгиль.
— Вниз с самого крутого склона, — добавил Торольф. — Прорвать левое крыло Этельстана и повернуть в центр.
— Это будет бойня, — заметил Ситрик. — Мы будем зажаты между двумя реками. — Он указал на камыши, выдававшие место, где протекал ручей поменьше, который окажется у Этельстана на левом фланге. Меньший поток впадал в больший, промытые ими овраги легко было различить среди высоких камышей, росших по берегам. Речушки медленно сближались, сливаясь к западу от узкого мостика, через который шла дорога на Честер.
— Болотистая почва, — буркнул Финан.
— И если войско Этельстана расколется, — сказал Эгиль, — мы будем зажаты между реками. Получится бойня.
— Поэтому Анлаф и выбрал это место для битвы, — ответил я.
Стена щитов Этельстана между двумя ручьями, как я посчитал, получится шириной около шестисот шагов. Это много, потребуется примерно по тысяче человек в каждый ряд, но дальше расстояние между потоками сокращалось. Тот, что мы только что пересекли, слева, был глубже и шире, и я глядел на него, прикидывая, как бы я дрался на месте Анлафа, насколько был бы уверен в себе. Он полагал, что со своими знаменитыми воинами-волками сумеет разбить армию Этельстана, обойти саксов и прижать их к более глубокому ручью.
— Этельстану нужно отклонить вызов, — сказал Торольф.
— Тогда он потеряет Честер, — ответил я. — Леоф и двух дней не продержится.
— Значит, Этельстан сразится с Анлафом где-нибудь еще, побьет ублюдка и заберет Честер назад.
— Нет, — отозвался я. — На месте Этельстана я принял бы вызов.
Никто не ответил, все молча смотрели на капкан, приготовленный Анлафом.
— Они будут атаковать по всей стене щитов Этельстана, — продолжал я, — но свои лучшие силы Анлаф поставит справа. У них будет самый высокий участок, и с него они бросятся по холму, постараются сломить левый фланг Этельстана, а потом прижмут наше войско к той реке, что пошире.
— Где случится резня, — заключил Эгиль.
— Это да, резня, — согласился я, — но кто именно пойдёт на убой? На месте Этельстана я позволил бы Анлафу оттеснить свой левый фланг.
Мои спутники молча смотрели на меня, у всех на лицах отражалось сомнение, только Финан казался заинтересованным.
Затянувшуюся неловкую паузу прервал Торольф:
— Разве их не больше, чем нас?
— Может быть, — сказал я.
— Без сомнения, больше, — мрачно добавил Эгиль.
— И Анлаф неглуп, — продолжал Торольф, — он поставит справа своих лучших воинов, ульфхеднаров.
— Я бы так и сделал на его месте, — согласился я, про себя надеясь, что мои люди не окажутся на левом фланге войска Этельстана.
Торольф хмуро глядел на меня.
— Ульфхеднары — свирепые воины, господин. В Ирландии им нет равных.
— И они прижмут Этельстана к реке, — сказал я, — наши силы окажутся там в капкане.
