Сам Этельстан в сопровождении епископа Оды и шести конных воинов объехал передний край войска. Он выглядел великолепно. Его конь был покрыт алым чепраком, уздечка и шпоры сияли золотом, шлем венчала золотая корона. Поверх сверкающей кольчуги на короле был алый плащ, на груди висел золотой крест, а ножны меча были полностью золотые, дар Альфреда отцу Этельстана. Король разговаривал со своим войском, и я вспомнил, что так же делал его дед при Этандуне. Произнося ту речь, Альфред, кажется, беспокоился сильнее, чем в самом бою, я до сих пор словно видел его перед собой — худой, в поношенном синем плаще, он говорил высоким надрывистым голосом, с трудом подбирая нужные слова.
У Этельстана было больше уверенности, слова давались ему куда легче. Когда он дошел до нашего фланга, я подъехал к нему. Я осторожно провёл Снаугебланда, избегая ям, приблизился и склонил голову перед королём.
— Приветствую тебя, мой король.
Он улыбнулся.
— Я вижу, ты носишь крест, лорд Утред, — громко произнёс он, указывая на золотое украшение Бенедетты. — И вместе с ним эту языческую безделицу?
— Безделица, мой король, — так же громко ответил я, — повидала вместе со мной больше битв, чем я могу сосчитать. И все мы выиграли.
Мои люди радостно зашумели, и Этельстан позволил им пошуметь, а после сказал, что они сражаются за свои дома, за жён и детей.
— Прежде всего, — заключил он, — мы дерёмся за мир! Мы воюем, чтобы изгнать Анлафа из наших земель и дать понять скоттам, что, покусившись на нашу землю, они ничего кроме могил не получат.
Я обратил внимание, что Этельстан не обращается к христианам — он знал, что здесь, на правом крыле, стоят норвежцы и даны, готовые за него сражаться.
— Произнесите ваши молитвы, — сказал он, — сражайтесь, как умеете, и ваш бог сохранит вас, и обережёт. Он вас наградит, и то же сделаю я.
Его приветствовали, и он лукаво взглянул на меня, как будто спрашивая — ну, как тебе?
Я улыбнулся.
— Благодарю тебя, мой король.
Он отвёл меня на несколько шагов в сторону.
— Твои норвежцы не подведут? — спросил он, понижая голос.
— Тебя это тревожит?
— Это тревожит некоторых моих людей. Да, и меня тоже.
— Они сохранят тебе верность, мой король, — сказал я. — А если я ошибаюсь, Беббанбург твой.
— Если ты ошибаешься, мы все — покойники, — ответил он.
— Они будут верны, клянусь.
Он бросил взгляд на мой крест.
— А это?
— Женское колдовство, господин. Он принадлежит Бенедетте.
— Тогда я молюсь, чтобы это колдовство защитило тебя. Всех нас. Стеапа готов, и все мы должны теперь выстоять против врага.
— И победить, мой король.
— Да, и это, и победить.
Он развернулся и поскакал вдоль строя обратно.
И тут пришли враги.
* * *
Сначала мы их услышали. От глухого тяжёлого удара, казалось, долина содрогнулась. Это был удар барабана, огромного боевого барабана. Он пробил трижды, и третий удар стал сигналом — враги принялись колотить мечами по щитам. Они кричали, и всё это время стучал большой барабан, как сердце гигантской невидимой твари. Большинство моих людей сидели, но теперь поднялись и взяли щиты. Все пристально смотрели туда, где дорога скрывалась за невысоким хребтом.
Шум оглушал, но враг еще оставался невидим. Сначала я заметил появившиеся над хребтом флаги — длинную линию знамен с орлами, соколами, волками, секирами, воронами, мечами, крестами.
— У нас тут скотты, — сказал мне Финан.
Их синие флаги виднелись на левом вражеском фланге, а значит, люди Константина атакуют мою стену щитов. Парящий сокол Анлафа был на правом фланге врага — как мы и ожидали, его главные силы ударят слева.
— Судьба к нам благосклонна! — воззвал я к своим людям. — Она послала нам скоттов! А сколько раз мы их били? Они увидят нас, волков Беббанбурга, и струсят!
Мы произносим перед боем чушь, необходимую чушь. Мы говорим своим воинам то, что они хотят слышать, но только боги решают, что будет.
— Возможно, меньше лучников? — пробормотал Финан.
Скотты использовали лучников, но мало. Я поднял взгляд на небо и увидел сгустившиеся тучи на западе. Быть может, опять пойдёт дождь? Ливень ослабит тетивы.
— Ты точно хочешь, чтобы твой сын стоял в переднем ряду? — спросил Финан.
Своего сына — единственного, с болью подумал я — я поставил в самой середине своих.
— Он должен там быть, — сказал я. Должен, потому что станет следующим лордом Беббанбурга, и все должны видеть, что он подвергается такому же риску, как те, кого он ведет. Когда-то там, в центре первого ряда стены щитов, стоял и я, но возраст и благоразумие теперь удержали меня вне строя. — Он должен, — повторил я, а потом добавил: — Но я поставил рядом с ним хороших воинов.
И тут же забыл об опасностях для сына, поскольку на горизонте показался враг.
Первыми двигались всадники, около сотни, растянутые в длинную колонну, некоторые несли треугольные вымпелы норвежцев. За ними двигалась стена щитов, огромная, через всю долину. Щиты всевозможных цветов — чёрные из Страт-Клоты шли рядом со скоттами Константина, а лес наконечников копий над ними отражал неяркое солнце. Враги остановились на гребне холма, они колотили в щиты, выкрикивали оскорбления, и я понимал, что каждый в моём строю пытается сосчитать, сколько их. Конечно, это было невозможно, они стояли чересчур плотно, но я решил, что перед нами не менее пяти тысяч.
Пять тысяч! Но может быть, страх — причина того, что враг выглядит таким многочисленным? Да, глядя на эту орду, орущую и стучащую по щитам, я боялся. Я напоминал себе, что Гутрум привёл в Этандун почти столько же, и мы их побили. Тогда его люди, как воины Оуайна из Страт-Клоты, несли чёрные щиты. Это знамение? Я помнил, что после той битвы кровь на поверженных чёрных щитах была не видна.
— Похоже, шесть рядов, — сказал Финан. — А может, семь?
У нас было три, и совсем мало воинов в скудном четвёртом. А вражеские ряды, растянутые по хребту, ещё сплотятся там, где сходятся реки. И мало выбить передний ряд стены щитов, строй ломается, если смять все шесть-семь, или сколько их там. В горле пересохло, меня мутило, сводило мышцы на левой ноге. Я тронул серебряный молот, поискал знак на небе, ничего не увидел и сжал рукоять Вздоха змея.
Враги поставили свои щиты наземь, на нижние рёбра. Щиты тяжёлые, рука со щитом устаёт быстрее той, что с мечом. Воины продолжали бить по щитам мечами и древками копий.
— Они не двигаются, — сказал Финан, и я понимал — он говорит только потому, что встревожен. Все мы беспокоились. — Они считают, что мы нападём? — спросил он.
— Надеются, — буркнул я.
