Не отличала эту планету от Земли и живность. Насекомые, рыбы, птицы, мелкие грызуны. Мучило ощущение, будто я в национальном экологическом заповеднике. С хищником столкнулась, на лисицу был очень похож.
На третий день небо затянуло тучами, пошел дождь, что не могло меня не расстроить. В такую погоду энергии от пластин накопителей шло на порядок меньше, жить на поверхности мне было просто опасно, от системы жизнеобеспечения я отказаться не могла, а это означало, что зарядка будет идти медленнее, чем мне того хотелось бы. Я и без того энергию экономила, старалась весь световой день проводить на берегу.
На четвертые сутки села экипировка скафандра. Из применимого оружия у меня остались транквилизаторы Алексея и мачете. Все-таки осмысленный опыт у «охотников за головами» имелся. Исключительно на технику они явно полагаться не привыкли. Мне не стоило всецело сосредоточиваться лишь на Кобольде. Не прочувствовать людей, с которыми предстояло работать, – грубейшая ошибка. Если бы я эту ошибку не допустила, возможно, события последних дней разворачивались бы иначе.
На пятые сутки я встретила людей.
Осмелев в своих дилетантских исследованиях, я удалилась от озера вглубь леса почти на километр и вскоре пожалела об этом. Сначала из мелодичного шороха леса исчезли звуки его обитателей, затем раздался характерный хруст, заставивший меня замереть и насторожиться, и лишь потом навстречу мне выскочила группа из пяти мужчин. Грязные, небритые, со спутанными волосами, в рваной одежде, со свежими ранениями. Двое упали сразу, сбитые с ног крупными лохматыми животными, сильно напоминающими собак. Трое пронеслись мимо меня. Их преследовали еще пять псов. Один из них отделился от стаи, бросился на меня и отчаянно взвизгнул, наткнувшись на острое лезвие. Все произошло настолько быстро, что исчезнуть я не успела. Зато успела потратить все четыре заряда транквилизатора на тех двух зверюг, что уже поймали и удерживали свои жертвы, и на двух, что еще не успели.
Не заметила, как оказалась под прицелами трех раритетных ружей. Похожие использовали на Земле в развитых странах в начале двадцатого века. Три ружья, три хорошо одетых всадника и одна я с окровавленным мачете. Убитой и еще затихшим четырем псинам господа не обрадовались, убийце тоже.
За криками на незнакомом языке последовали выстрелы в землю возле моих ног. Затем подоспели пешие вооруженные люди. Меня окружили, мачете вырвали из рук. Сопротивляться я не пыталась. Ткань скафандра могла смягчать удары, но пуленепробиваемой не была.
Я задрала голову и осмотрела всадников. В этом социуме они явно представляли класс хозяев. Об этом можно было судить по яркой, чистой одежде, осанке, взгляду, в противовес тем, на кого они столь безжалостно охотились. Лошади тоже повышали статус. К поразительной схожести животного мира этой планеты с животным миром Земли я уже привыкла. Теперь вот люди. И охотники, и жертвы относились к одной расе. Это без труда определялось по ярко выраженным характерным чертам лица и темным волосам.
В первую очередь меня заинтересовал левый всадник. Спокойный, хладнокровный, лет тридцати, опрятный, статный, жилистый. Взгляд его, направленный на меня, был почти равнодушным, холодным. Что не могло не удивить, поскольку женщина, с головы до пят одетая в белый облегающий комбинезон с единственной прорезью для лица, должна была вызвать любопытство. Но его явно не заботила ни я, ни охота, ни обезвреженные мной твари. Человек в центре того же возраста обладал внушительной комплекцией и, в отличие от своего спутника, очень занят был моим телом. В остальном интереса не представлял. Крайнего правого я определила как хозяина собак. Он смотрел на меня с ненавистью. Он же единственный спешился и подошел. Точнее, подбежал. Что ударит, я поняла еще до того, как с лошади спрыгнул, так что попытка ему не засчиталась. Нападать я не собиралась, но и позволять себя бить тоже была не намерена. Своими необдуманными действиями разозлила собаковода сильнее и, как следствие, спровоцировала на еще большую агрессию. Последовала короткая команда, и на меня набросились четверо пеших.
Я контрактник, гражданское лицо на военной службе. Все навыки самообороны, которыми я обладала, – школьный курс приемов самозащиты. Противопоставить нападавшим мне было нечего. Что я могла в сложившейся ситуации? Бежать. Несмотря на огнестрельное оружие в их руках, несмотря на ничтожный шанс выжить. Возможно, успею нырнуть, скрыться на корабле, разбудить Мака и включить камуфляж.
Возможно…
От сильного толчка в плечо я споткнулась и упала на землю. Встать не успела. Меня окружили. Что поймала-таки пулю, поняла по пронизывающей обжигающей боли. Нанороботы в организме получили свой шанс, и с этого момента происходящее стало вязкой, тяжелой галлюцинацией. Я с трудом фокусировала взгляд, тело казалось неимоверно тяжелым, клонило в сон.
Надо мной раздавались напряженные, взволнованные голоса. Затем кто-то кричал, меня ударили несколько раз. Удары я почувствовала будто издалека. Потом все стихло и стало слышно холодный, властный мужской голос. Сквозь пелену перед глазами я различила склонившееся надо мной лицо того самого равнодушного всадника. Он поднял меня на руки и понес через лес.
Последнее, что запомнила: яркий белый свет, проникающий сквозь ветви деревьев.
Глава 2
Пронзительный женский голос что-то вещал совсем близко от меня. Я поморщилась, подняла руку и убрала с головы неприятную мокрую тряпку, чем спровоцировала наступление благословенной тишины. Тело сотрясала дрожь, в мышцах ощущалась чудовищная слабость. Я открыла глаза.
Неба над головой не было. Был крашенный в белый цвет деревянный потолок с тяжелыми темными балками. Я немного повернула голову в сторону, откуда недавно слышала визгливую женщину. Женщина никуда не делась. Худая, с черными, выгоревшими и поседевшими на висках волосами, заплетенными в простую косу, в нелепом, неудобном длинном балахоне с выцветшим цветочным рисунком, она сидела рядом со мной, поджав под себя ноги. На загорелом, тронутом морщинами лице читался откровенный испуг и любопытство. Она сжала кисть правой руки в кулак, демонстративно трижды ударила себя в грудь, сложив слова своего языка при этом в некое подобие стихотворной формы. Затем левую руку открытой ладонью приложила к животу и, глядя в небо, снова что-то пропела. Ну а потом огласила комнату завывающим воплем, заставившим меня вздрогнуть.
Осторожно, приложив немалые усилия, я села и огляделась.
Помещение, в которое меня занесла судьба, было просторным и, осмелюсь предположить, богато убранным. На стенах гобелены с растительным орнаментом, резная деревянная мебель, картины все с той же растительной тематикой. Пол тоже был деревянный, со сложным наборным рисунком. Я сидела на широкой, низкой мягкой кровати, стоявшей в центре комнаты.
Дверь с тихим шуршанием отъехала в сторону, и в комнату вошла еще одна женщина. Невысокая, лет двадцати пяти, загорелая, с черной блестящей косой, перекинутой через плечо. Балахон на ней был новее и ярче. Звучание ее голоса мне понравилось больше. Она обратилась к старшей даме с поклоном. Та в свою очередь взволнованно зажестикулировала, то и дело показывая на меня.
