– И глаза у тебя цвет меняют, – пробормотал доисторический паршивец. – Когда ты злишься, они темнеют. Ничего не спросишь?
– А надо? – сквозь зубы процедила я. Не знаю, что так резко заставило не сдержаться. Может, дело в удовольствии, с которым он вопрос задал, а может, дело в страсти, с которой он на меня смотрел, и нежности, с которой ласкал мою шею.
– Скажи, что ревнуешь. Скажи вслух.
Зрачки расширились, дыхание сбилось. Он по-настоящему жаждал это услышать. А я наконец вернула свою хваленую сообразительность эмпата. У него в жизни две родные женщины: та, кого он звал матерью, и я. От первой его оторвали силой родители и смерть, вторая хотела уйти сама. Обе рабыни, обе рисковали жизнью ради него. Одна любила его с пеленок, любви второй он добился. И от боли, что принесли сейчас воспоминания о потере первой, он пытался спрятаться в подтверждении чувств второй. Проще некуда! Стоило лишь здраво проанализировать произошедшее. Впрочем, хорошо, что на миг поддалась эмоциям и показала то, в чем он нуждался.
Я повела бровью, чуть отклонилась, увернувшись от ласковых теплых пальцев, и попыталась встать.
– Если у тебя невеста была, тогда зачем я?
Вангьял поймал меня за руку и рывком потянул на себя, заключив в объятия.
– Спасибо, – его тихий шепот над самым ухом заставил расслабиться. Я невесело усмехнулась.
– Вот будь добр теперь рассказать историю целиком. И только попробуй соврать! – добавила зло на русском я.
Он рассмеялся, прижал меня сильнее, зарылся носом в мои волосы и вдохнул их запах.
– Рычишь. Рычи на меня всегда. Как хочешь и где хочешь, только рычи. И смотри на меня своими сердитыми серыми глазами, и считай глупцом, как ты обычно это делаешь. Задирай свой гордый нос. Только делай все это со мной. А про Цэрин я ничего не знаю. Я ее видел восемь лет назад всего раз. Мало приятного. Отвратительный капризный ребенок лет десяти.
– Была, – пробубнила я.
Вангьял усмехнулся:
– Забава.
– Зараза – это то, что вызывает болезнь. – Я на мгновение задумалась, подбирая слова. Значение «паршивец доисторический» объяснить оказалось чуть сложнее. Пришлось вдаваться в особенности родного языка.
Вангьял засмеялся и упал спиной на подушки, увлекая меня за собой.
– А звучало так возмущенно и ласково одновременно. Пуньцог прав. Женщины коварны, особенно ты.
Я недовольно фыркнула и попыталась встать, но не тут-то было.
– Лежи, женщина! – скомандовал он. – Я тебя не отпускал.
Если бы не знала, что он шутит, побила бы, честное слово! Вангьял поерзал, устраиваясь со мной на подиуме удобнее.
– Побить меня хочешь?
– Временами, – нехотя созналась я.
– Не возражаю.
Я подняла голову и удивленно взглянула на его довольное улыбающееся лицо. Желтые глаза светились азартом.
– Ничего особенного, – повел он плечом на мой земной манер. – В хранилище ты выглядела соблазнительно.
Я сердито сощурилась.
– Считаешь, что против тебя беспомощная?
– Нет, – мгновенно с усмешкой откликнулся Вангьял. Он меня провоцировал, я это понимала, но как же чертовски легко велась! Сама от себя не ожидала. Кажется, дело было не в провокации, а в странном приятном пламени, разгорающемся в груди. С огромным удовольствием я впила ногти в его ребра.
Вангьял поморщился и засмеялся:
– И все?
Я недовольно сжала губы. Новая провокация заставила пламя вспыхнуть сильнее. Кажется, я на личном опыте начала понимать, как работает любовь. Его наигранное пренебрежение автоматически порождало в душе волну протеста и возмущения. При здоровой самооценке и психике подобные сомнения, высказанные чужаком, вызывают равнодушие. Чем ближе и роднее человек, тем сильнее эмоциональный отклик на его слова и поступки, но даже самые сильные чувства можно контролировать. Общепринятая в середине двадцать первого столетия школа профессора Гаврилова выделяла два уникальных вида взаимоотношений: супружество и родитель-опекун. На изучение и того, и другого вида мне, как студенту академии имени Гаврилова, отводился год теории и многомесячная практика. В моем случае с супружеством столкнуться пришлось в изоляторе временного содержания. Домашнее насилие и агрессия по отношению к партнеру – что может нагляднее рассказать о любви? Я с детства не питала особых иллюзий относительно романтических связей, девчонкой была внимательной, наблюдательной и умной, а уж, закрыв курс, твердо поняла все плюсы и минусы супружества.
И вот я здесь, с мужчиной, которому, не задумываясь, сказала слово «люблю» и осознанно, не без удовольствия поддаюсь его провокациям. Ключевой момент: не без удовольствия. Знать о таких вещах – одно, чувствовать самой – другое.
– Препарируешь? – усмехнулся Вангьял, отвлекая меня от размышлений.
– Что? – не поняла я новый глагол.
– Спрашиваю, анализируешь во всех деталях меня или себя?
Я откровенно смутилась и уронила голову ему обратно на плечо. Захотелось спрятаться. Два новых незнакомых чувства по отношению к мужчине, которым я снова поддалась не задумавшись, и оба, к слову, приятные.
– Себя, – промямлила я тихо.
– Свои эмоции ко мне?
Удивление, а затем и досаду на саму себя скрыть не получилось. Вот уже месяц я снова и снова наступаю на одни и те же грабли. «Задирай свой нос». Так он просил?
Вангьял убрал прядь волос с моего лба и заправил за ухо. Только благодаря этой нехитрой ласке я отважилась взглянуть в желтые глаза. Он смотрел на меня с бесконечной нежностью.
– Никакая твоя занятость не смогла бы остановить мужчин. Тех, кто желал тебя. Ты сама останавливала их. Я не знаю причин, по которым ты так поступала, но знаю, что благодарен жизни за твое упрямство, убеждения и независимость. Забава…
Он улыбнулся и провел пальцами по моей щеке.
– Моя женщина Забава.
И вот тут меня осенила очередная догадка. «Лежи, женщина!» «Моя женщина Забава». Он не имел в виду половую принадлежность. Он называл меня женой.
Желтые глаза сверкнули лукавством.
– Наконец поняла?
Я смутилась и закрыла лицо руками.
– Ты не осознаешь, какое мне удовольствие доставляет наблюдать за тобой, дразнить тебя и слушать? Никогда и ничем в своей жизни я не был так заворожен.
Я взглянула на него и немного нахмурилась.
– Да, знаю. Тебя такие слова пугают, ведь ты не вещь. В твоем мире женщина – нечто иное. – Вангьял взял мою ладонь и переплел наши пальцы, сосредоточив внимание на этом процессе. – Слишком высокая и тонкая. Иногда мне кажется, что я могу найти каждую косточку в твоем теле. Я чувствую мышцы. Я велел Булан рассказывать тебе обо всем, о чем ты захочешь узнать, но ты никогда не интересовалась тем, чем обычно интересуются женщины. Брак, семья, одежда, стандарты внешности занимали твое внимание только в контексте социальной структуры общества.
