Вчера она так обеспокоенно на меня смотрела, так сильно настаивала, чтобы я поехал в больницу, сама обрабатывала царапины и ссадины на теле. Вот когда мне в последний раз кто-то раны залечивал? Знаете когда? Лично я нет. Не замечал, чтобы кто-то беспокоился обо мне, кроме родителей, и то в детстве.
Снова эти воспоминания. Они не дают покоя уже который день. Ни работать нормально не могу, ни сидеть.
— Не туго? — девушка прерывает поток воспоминаний.
— Нет.
Хотя немного туговато, если честно. Лида не так делала.
— Михаил Алексеевич, — Вика все-таки немного расслабляет бинт, прежде чем завязать бантик. — А те слухи в интернете о вашей драке с Кощеевым правда?
— Знаешь, — громко выдыхаю, прежде чем ответить, — я бы так не сказал.
— Тогда почему у вас порезы на руках? Он на вас напал?
Ну, начинается! Опять сплетни собирает, чтобы подружек удовлетворить? Конечно, я доверяю своей секретарше, но не до такой же степени.
— Спасибо, что перевязала, Вика, — выдергиваю руку и принимаюсь раскладывать принесенные недавно бумаги по местам.
— Нет-нет, вы не поняли, — вдруг внезапно она разворачивает меня на стуле лицом к себе. — Просто я переживаю. Вы какой-то странный в последнее время.
— Думаешь?
— Так и есть, — девушка часто кивает.
— И в чем же я странный?
— Ну, — она немного медлит, а затем выдает: — То слишком радостный, то слишком грустный. Раньше вас можно было увидеть и не волноваться, а тут... не знаю даже.
— Смотрю, ты хорошо меня изучила.
Понятия не имею, зачем я добавляю эту фразу. Скорее, чтобы не молчать после ее слов. Но лучше бы я держал язык за зубами. Лучше бы так.
— Лучше, чем вы думаете.
Потом происходит то, чего я вообще не ожидаю. Вика наклоняется ко мне и касается моих губ своими, прикрыв при этом глаза. Стоп-кадр, блин. Вот знаете, происходящее больше напоминает мне сцену из фильма. Полный трэш произошел, если бы сюда зашла Лида и увидела нас. Но, слава небесам (или кто-там наверху нашими жизнями управляет?), кабинет остается закрытым, как и раньше.
А эта красавица все целует. И губами работает, и языком обводит контур моих губ, и еще какие-то ухищрения применяет. А я? А что я? Да я в ахуе просто! Пошевелиться не могу от шока, словно гвоздями к креслу прибили, а тут еще и Вика собралась сесть на колени. Так, стоп!
Что будет, если нас увидит Лида? Что она почувствует? Я же только что ее предал!
— Тихо-тихо, — аккуратно отталкиваю девушку. Она смотрит на меня горящими глазами, рассматривает мои губы, а своими наманикюренными пальцами прикасается к моему лицу. К щекам, к губам.
— Ой, простите, пожалуйста! Я... я больше не буду, честное слово, только не увольняйте!
Ну что за театр? Чуть что, так сразу увольнение. Надо сказать, сам виноват, что поддался манипуляциям девушки. Красивая она, между прочим. Эффектная. Мечта любого холостяка.
Только моя мечта сейчас, судя по часам, должна вот-вот подняться с кровати и заварить себе чай. Потом обсудить подготовку к дипломному проекту со своим руководителем и позвонить мне.
— Это ты прости. Давай сделаем вид, что ничего не произошло.
— Да? — она удивленно распахивает глаза. — Ну, ладно.
— Свари мне еще кофе и можешь взять перерыв.
— Спасибо, — Вика неуверенно шагает к выходу из кабинета, но останавливается на полпути. Прямо у двери. — Знаете, я все это время думала, что вы мне небезразличны, но сейчас мне кажется, что я влюбилась не в того. Спасибо вам, Михаил Алексеевич!
— Не за что.
Не сразу понимаю, к чему это вообще сказано, но затем, спустя какие-то бесконечные секунды, осознаю смысл ее поступка, осознаю саму ситуацию и то, что она мне дала. Нет, не Вика, а именно этот поцелуй. Ведь во время него я думал далеко не о секретарше, а о совершенно другой девушке, о других губах, о другом теле.
Ведь теперь мне не только Буфера нужны, но и она сама нужна. Целиком. Со своими недостатками и достоинствами. С взрывным характером и милыми чертятами в серых глазах. С красотой, которой обладает не каждая женщина.
И дело уже в ней. В женщине, которая поселилась в сердце, заставляя его биться чащ. Кажется, я знаю, что делать.
Спасибо тебе, Вика...
ГЛАВА 26
Эти несколько дней пролетели, как один. Та же рутина, те же задачи, то же настроение. Ну, точнее настроения никакого не было в принципе. Были лишь мысли, которые не давали покоя. И нет, они не касаются Миши, ибо здесь и так все яснее некуда. Наверное.
Тот разговор с Янкой никак не выходил из головы. Точнее ее слова о маме. О том, как она подглядывала за ней и заметила таблетки в ее руках. А главное, я об этом не знала. Ни о таблетках, ни о мамином здоровье. Они вместе с отцом затухали. Увядали. Вместе. И причиной этому была бутылка водки, которая периодически стояла на кухонном столе.
Но сейчас все поменялось...
Этот шаблон, сформировавшийся в голове давным-давно, потихоньку рассеивался. Точнее не так. Он ломался, а разум пускался в размышления и придумывания оправдания. Ведь я хотела этого. Хотела оправдать родителей и не делать из них монстров. Но от реальности не убежишь. И тогда я не смогла простить их поступки.
— Лид, с тобой все в порядке? — спрашивает Янка, заглянув перед уходом на кухню.
— Да, все отлично.
После того случая мы не заговаривали о родителях. Она забыла об этом, а я, наоборот, — сутками напролет вспоминала то переломное событие, после которого наши жизни пошли под откос. И нет, это не смерть на месте автомобильной аварии.
Это исхудавшие родители, которых я обнаружила на кухне с рюмками и бутылкой паленой водки.
Брр! Даже вспоминать противно! А что случилось потом, вы и сами знаете. Не хочу по сто раз прокручивать в голове тот сложный год, когда моя жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. В лучшую ли сторону? Сейчас, смотря на ситуацию под иным углом, понимаю, что, наверное, да. Иначе я бы не познакомилась с такими хорошими людьми, как наши девчонки (ну, почти хорошими), не закалила бы характер с клиентами-приставалами. И не встретилась бы с Мишей.
Что было бы, если...
Вопрос достаточно универсальный и подходит практически под все ситуации, поэтому отвечать на него не вижу смысла. Что случилось, то и случилось.
Но в голове сейчас другие мысли. Другие планы. Другое видение. Наверное, я бы никогда не решилась на ответственный шаг, если бы не слова Яны. Рано или поздно это должно было случиться.
Отпираю давно забытую комнату, где в самые тяжелые времена пряталась Янка. Она ночевала здесь, когда только-только умерли родители, приходила сюда, когда получила два по математике. А я ни разу здесь не была со дня их смерти. И сейчас эта запущенная комната с горой пыли на мамином туалетном столике и папином столе, где все еще лежали рабочие документы, впервые что-то тронула в груди.
