Утром 23 марта Рамзай, не дождавшись ответа от Крукса, сам принялся за изучение спектра нового газа.
Телеграмма пришла в тот же день. Запись в книжке гласит: «Во время опытов получил телеграмму от Крукса: “Криптон – это гелий, 58749
[32]. Приезжайте – увидите”. Поехал и увидел». Сообщение Королевскому обществу Рамзай написал вечером того же дня.
Выходные данные первого издания «Солнечного вещества»
«Ленгорлит № 6158» – это разрешение цензуры на публикацию.
80 лет спустя
Солнечное вещество во Вселенной
Прочитав о приключениях и трудных загадках, которые поджидали ученых на пути к открытию гелия, человек с практическим складом ума может подумать: “Ну хорошо, все это, конечно, интересно, но для чего такие муки и старания? Неужели только для дирижаблей?” И даже если этот практичный человек следит за новейшей техникой и знает, что дирижабли сейчас, после долгого перерыва, вновь привлекают внимание, вряд ли он сочтет такую цель достаточной. Ведь дирижаблей-то в небе не видно, одни самолеты.
За восемь десятилетий, прошедших с первой публикации “Солнечного вещества”, гелий, однако, помог увидеть, что малое, казалось бы, открытие может привести к великим результатам. То, что о гелии позволительно говорить, пользуясь словом “малое”, ясно из рассказа Матвея Бронштейна о солнечном веществе. Вспомним блошиный вес, над которым ломал голову Рэлей, или загадочный крохотный пузырек в опытах Кавендиша.
Но к чему великому может быть причастно вещество, которого так мало? Впрочем, где мало? На Земле. А как ни велика родная наша планета, она меньше Солнца в сто тысяч раз. Неслучайно гелий открыли на Солнце: там его много. Только одного вещества на Солнце больше, чем гелия, – водорода, самого легкого, простейшего элемента. А всех остальных элементов, вместе взятых (включая самые обычные на Земле железо и кислород), в десять раз меньше, чем гелия.
Как же гелий попал на Солнце? И что он там делает? Эти вопросы оказались в родстве с совсем другими: почему светит Солнце? Откуда берется огромная энергия, которую оно излучает во все стороны? Ответ на эти вопросы физики нашли, когда автора “Солнечного вещества” уже не было на свете.
Выяснилось, что в раскаленных солнечных глубинах водородные ядра сливаются, образуя более тяжелые ядра гелия. При этом выделяется энергия, благодаря которой Солнце светит и греет, благодаря которой существует жизнь на Земле.
Разгадав секрет звездной энергии, физики захотели и у себя дома, на Земле, создать подобный источник энергии – маленькое солнце. Пока удалось лишь сделать “кусок солнца”, взрывающийся огромным страшным грибом – так взрываются водородные, или термоядерные, бомбы. А человечеству нужны не взрывающиеся, а управляемые, постоянные источники звездной энергии. Инженеры-физики их еще не создали, но упорно работают над их конструированием.
В звездах происходит, по выражению физиков, ядерное горение водорода, а гелий – это как бы зола, остающаяся после сгорания. Однако гелиевая зола сильно отличается от обычной. Обычную выгребают из печки и выбрасывают, а гелиевая идет в дело: в звездной печи ядра гелия тоже умеют сливаться, образуя постепенно другие, все более и более тяжелые элементы. Реакцию ядерного слияния можно назвать алхимической, потому что в Средние века алхимики пытались превратить одни химические элементы в другие, особенно – в золото. Ядерная алхимия способна давать нечто поважнее золота – энергию. Энергию для освещения и обогрева, для движения на Земле и в космосе.
В космосе ядерное горение происходит не только в звездах. Миллиарды лет назад звезд еще не было, они лишь начинали зарождаться в очень плотной и очень горячей Вселенной. И чтобы узнать, какой была Вселенная в те времена, астрофизики измеряют, сколько гелия успело образоваться из первичного водорода.
Нынешняя Вселенная состоит в основном из водорода и гелия и совсем чуть-чуть из других элементов. Опять “чуть-чуть”?! История открытия гелия научила, что малое нередко соседствует с великим. Так и есть. Ведь если бы малая часть гелия не превратилась в недрах звезд в углерод, кислород и другие элементы, не возникла бы жизнь, не появились бы те, кому хочется узнать, из чего сделана Вселенная. Не появились бы те, кто сумел, не прикасаясь к Солнцу, найти там новое вещество, кто сумел заглянуть в глубь Солнца и раскрыть тайну рождения этого вещества. Не появились бы те, без кого Вселенная была бы гораздо более скучным местом.
М. Бронштейн
Лучи икс
Первая весть
В январе 1896 года весь земной шар облетело странное известие. Какому-то немецкому ученому удалось открыть неведомые дотоле лучи, обладающие загадочными свойствами.
Первое загадочное свойство лучей – они невидимы. Сколько бы вы ни напрягали зрение, разглядеть их невозможно. Они никак не окрашены – цвета у них нет.
Второе удивительное свойство – они проходят сквозь плотный картон, сквозь алюминий, сквозь толстые доски, сквозь оловянную бумагу. Непрозрачное для них прозрачно. От них не скроешься за деревянной стеной, за дверью. Деревянная дверь пропускает их, как стеклянная.
И третье свойство лучей – есть вещества, на которые они производят необычайное действие. Кристаллы платиноцианистого бария, виллемита, сернистого цинка внезапно вспыхивают ярким светом, чуть только на них упадут невидимые лучи. Под действием невидимых лучей чернеет фотографическая пластинка. И самый воздух чудесно меняется, когда его пронизывают невидимые лучи: он приобретает новое свойство – способность пропускать электрический ток.
Газеты, напечатавшие известие о лучах, только вскользь упомянули имя человека, который совершил необыкновенное открытие, – Вильгельм Конрад Рентген.
Впрочем, это имя мало что говорило читающей публике: немногие знали, кто такой этот Рентген. Да не все и поверили газетному известию – лучи, да еще и невидимые, да еще и сквозь стенки проходят – мало ли что пишут в газетах!
Осторожный ученый
Вильгельм Конрад Рентген был профессором физики в баварском городишке Вюрцбурге.
Застенчивый профессор, тихим голосом читающий свои лекции с кафедры старинного университета, был мало известен даже в своем собственном городе. Зато его хорошо знали ученые всего мира.
Во всех двадцати пяти германских университетах не было ученого, который работал бы добросовестнее, тщательнее, осторожнее, чем физик Рентген. Множество явлений изучил он в своей лаборатории, много произвел точнейших измерений. Но далеко не обо всех своих работах, не обо всех своих опытах и открытиях сообщал Рентген в научные журналы. У него было строгое правило: он печатал статью о проделанных опытах только тогда, когда был окончательно убежден в их точности. Если оставалось хоть малейшее сомнение в правильности опыта, осторожный ученый ничего о нем не писал.
