– Жоз, я тебе клянусь – ты единственный мужчина, который меня интересует!
Чистая правда, между прочим. Эльфы красавцы, дракон симпатичный, но никаких отношений я заводить не планирую. Ни с кем. Как минимум еще лет пять или десять.
Впрочем, кота мои слова не убедили, и он продолжал нудить до самого дома старой ведьмы.
Где нас сегодня никто не встречал. Больше того – на стук не отозвался. Оставить корзины со мхом на пороге я не решилась, пусть в подпространстве полежат. И поплелась домой.
Со стоном повалившись на свою замечательную кровать, я раскинула руки и ноги и с ужасом подумала о грядущем вечере. Мох, много-много мха…
С этой мыслью я и уснула.
И лучше бы мне приснился хоть мох, хоть крамп, хоть даже Таэрлин…
* * *
Во сне я сижу, забившись в угол между шкафом и тумбой, и тихо скулю. Выть и рыдать не могу – уже сорвала голос. И закрыть глаза не могу тоже. Не потому, что не хочу. Заклятие не позволяет.
Монстру хочется, чтобы я все видела. И я вижу.
Вижу отцовскую лабораторию – большую, светлую, с огромными окнами на две стороны. Заставленную и завешанную множеством странных вещей. Всегда чистую, с натертым паркетом. Запретную для детей – только в замочную скважину можно подглядывать, как папа работает.
Вижу, как монстр небрежно сдвигает стол, отшвыривает сложные стеклянные конструкции, и они взрываются фонтаном мелких осколков – стекло не зачаровано, оно обычное, хрупкое, потому что в оборудовании артефактора нельзя использовать магию.
Вижу, как в центре комнаты корчится в судорогах боли темноволосый мальчик. Его удерживают выросшие из пола оковы – изогнутые, словно корни дерева, источающие болотного цвета жидкость, которая шипит, попадая на тело, уходя в него, прожигая…
Вижу, как монстр, склонившись над мальчиком, совершает странные, ломаные движения – движения механической куклы, вооруженной двумя длинными кинжалами.
Но монстр не механический. Он живой. У него сверкают глаза, кривится в страшных гримасах рот, трясется голова, и только руки действуют четко и точно.
Кинжалы чертят на мальчике линии – короткие, длинные, рисуют геометрические фигуры, то лишь кончиком лезвия, то уходя по самую рукоять.
И кровь. Много, так много крови.
С каждой каплей крови из мальчика уходит жизнь. Он сопротивляется, он не сдается, он безостановочно плещет магией, пытаясь вырваться, – но магия уходит из него тоже. Сливается тонкими ручейками в узкую длинную колбу.
И вот мальчик уже не двигается…
А монстр поворачивается ко мне, и я наконец узнаю его. Это клиент отца. Старый знакомый и почти друг. Улыбчивый дяденька, приносивший нам экзотические, дорогие сладости.
Секундой позже распахивается дверь, и в лабораторию врываются маги в полицейской форме.
Заклятия мечутся мимо меня, их очень много, так много, что воздух начинает светиться. Монстра уничтожают, потому что не могут и не хотят взять живым. Потому что он – маньяк, давно сошедший с ума и успешно скрывавший это.
Но спасти мальчика уже нельзя.
У меня никогда не было младшего брата. Только старший. Когда он погиб, ему было восемь лет, а мне шесть. И в тот момент я еще не знала, что те же кинжалы – ритуальные, сделанные моим отцом и совершенно с другой целью – уже убили моих родителей.
Меня забрал к себе дядя, и только через год сумел вылечить от ежедневных кошмаров.
С тех пор этот сон снился мне редко.
* * *
Вы знаете, что это такое – просыпаться в холодном поту? Не сразу соображая, что это был только сон, что тебе уже давно не шесть лет, что тяжесть на груди – это пушистый фамилиар, пытающийся разбудить и уже готовый вонзить в тебя когти, чтобы наконец проснулась.
Так вот – в такой момент обрадуешься всему, что может тебя отвлечь. Будь это негодующее кошачье мяуканье, нашествие горных троллей или явление человека, которого ты никогда не хотел бы ни видеть, ни слышать.
Точнее, в моем случае – эльфа.
Эльфийки.
Безмерно красивой и безмерно высокомерной. Но ведь видно же, насколько ей не по себе…
Словом, кое-как выдернув себя из ошметков кошмара, я отправилась умываться и нос к носу столкнулась со старшей лоэрой рода Вечно Зеленой Сосны, она же жена прекраснейшего Таэрлина, она же моя потенциальная свекровь.
Маменька Вирни собственной персоной.
– Доброе утро… – пробормотала я, налюбовавшись златовласым видением.
Видение молчало, трагически взирая куда-то в потолок. Может, действительно видение? Ну вдруг?..
Хотя нет. Пусть будет настоящей! Надо же мне как-то развлечься.
Я попыталась обогнуть лоэру Цирилль и даже почти преуспела в этом, но тут эльфийка отмерла.
– День… – прошептала она и изящно утерла несуществующую слезинку.
– День, – согласилась я.
На меня посмотрели как на неотесанную деревенскую девицу, неизвестно каким образом попавшую в столичный театр и неприличным выкриком прервавшую представление.
Драматическое, разумеется.
– Уже который день я спрашиваю богов: за что они даровали мне столь страшное испытание? – продолжила лоэра. – В лице темной ведьмы, которая не только сломала моему сыну жизнь, но и околдовала невинного, несчастного мальчика.
– Ну, наверное, вы сделали что-то плохое? – предположила я.
Тяжелый вздох был мне ответом.
За спиной Цирилль маячила моя соседка, делая руками какие-то непонятные жесты.
– Что вам нужно, лоэра? – спросила я. Так мягко, как только смогла.
– Где мой сын? – неожиданно будничным тоном осведомилась эльфийка.
Я слегка подзависла – не от вопроса, конечно. Просто обдумывая, стоит ли скрывать местонахождение Вирни или, наоборот, указать лоэре на дверь кладовки и избавиться разом от сыночка и мамаши. Один эльф в доме – беда. Два – катастрофа!
Но тут печально скрипнула входная дверь, и эльфов в холле стало какое-то неимоверное количество.
– Куда прикажете заносить вещи, лоэра? – вопросил один из них.
Глава 17. О памятных вещах
Протолкавшись между эльфов, я выскочила из дома и буквально разинула рот. Совсем не аристократично, да, но удержаться не могла!
Чего только не стояло у нашего порога! А также между клумбами на светлой стороне домика и в беспорядочных кустах на темной.
Коробки какие-то всех сортов и размеров, в том числе – о боги! – круглые шляпные. Изящный комодик. Низкое мягкое кресло. Мягкий же стул с подлокотниками. Письменный стол – совершенно не функциональный, но с резными ножками и мозаичной столешницей. Вешалка для шляп и зонтиков потрясающей красы и изогнутости. Но главное – кровать! Огромная кровать с горой подушек, подушечек, пледов, одеял. А еще – внимание, апофеоз! – с полупрозрачным балдахином на четырех столбиках…
