Ксюша же… Может и обещала, она уже не помнила. Скорее всего, Кристина вот так же подловила ее где-то в то время, когда Ксюша вообще плохо соображала. Пообещала, чтобы хотя бы на время от нее отстали.
— С вами свяжутся… — бросила, развернулась снова, продолжила путь…
— Хотя бы один комментарий, Ксения! — а в спину снова крик. — Мне стало известно, что следствие зашло в тупик, готовится постановление о закрытии уголовного производства в связи с отсутствием события преступления…
Ксюша снова остановилась… Дыхание почему-то вдруг сперло…
— Вы знаете об этом? То есть это действительно был несчастный случай? Изначальная версия подтвердилась? — голос не приближался. Значит, Максим продолжал удерживать назойливую журналистку, Ксюша же…
Не знала. Черт возьми, не знала… И теперь…
— С вами свяжутся.
Произнесла тихо, а потом в здания офиса, за турникеты, к лифту. Макс успел заскочить следом. Вдвоем молча следили, как двери съезжаются, лифт поехал с толчком, Ксюша же к стенке отошла, запрокинула голову, снова щеку прикусила…
— Ты знал?
— Нет… Я свидетелем прохожу, мне никто не сообщал.
— А откуда эта…? — злиться на журналистку было глупо, Ксюша и сама это прекрасно понимала, но ведь на кого-то ей сейчас нужно было злиться. Просто необходимо. В идеале — явиться бы к следователю и кабинет разнести к чертям…
— Слила какая-то подружка из административных работниц, думаю… Она же ушлая, везде пролезет…
— У меня на десять встреча, не могу отменить, но в двенадцать… Поедем туда, Максим. Я не дам им дело закрыть. Это не был несчастный случай.
Ксюша быстро собралась. Хватило тех пары секунд, что лифт несся на нужный этаж. Сказала, дождалась кивка, вышла…
Тут ее моментально Прудкой подхватил, снова, как всегда, по пояснице ладонью… Максима это бесило неимоверно. Представлял, что Бродяга с другом за этот жест сделал бы, и жалел, что ему таких полномочий не давали…
— В двенадцать, Макс, позаботься, чтобы пустили… — Ксюша через плечо бросила, он кивнул, а потом скрылась в приговорке.
Максим же к окну подошел, взгляд вниз опустил. Интересующая его человечка так просто не смылась. Продолжала стоять у входа, держала в руках телефон, строчила что-то…
Ухватилась, стерва бессовестная… У человека горе, а она…
Видимо, действительно чуйка у дамочки, и ведь не знает еще, какая сенсация скоро «подъедет»… Похлеще закрытия резонансного производства…
Макс достал из кармана телефон, создал новый секретный чат, включил функцию автоудаления сразу после прочтения… Написал четыре последние цифры номера производства, потом «закрывают. В пределах нормы?». Прочли почти сразу. Ответили «Да». И чат удален.
* * *
Ксюша влетела в кабинет следователя без стука.
Ее сюда могли и не пускать, она прекрасно это понимала, при желание могли и силой вывести за наглость, но было абсолютно все равно. Тихомирову разрывало изнутри, и если бы она не стукнула со всей дури дверью за своей спиной — набросилась бы на Данилова.
Не знала, что сделала бы — в лицо вцепилась, за шкирки взяла бы и стала трясти. И умом ведь понимала, что он не виноват настолько, насколько хочется его прибить, но…
— Ксения Игоревна… — мужчина средних лет произнес уставшим голосом, не скрывая того, что он не слишком-то рад ее видеть… Спокойно отреагировал и на захлопнутую со звучным стуком дверь, и на то, что взгляд женщины пылал праведным гневом. Встал, руку протянул, пожал плечами, когда она только взглядом мазнула по ней, не планируя пожимать, вероятно… Кивнул на стул. — Присядьте…
— Вы закрываете производство? — она сощурилась, единственный волнующий ее вопрос задала, не села, естественно…
— Может вам кофе сделать? Или чай? Ромашковый…
Данилов задвинул свое кресло, сам руками о спинку облокотился… Говорил спокойно и вежливо. Понимал Тихомирову. Ей богу, понимал, но… Ее чувства они изначально не ставили в приоритет. Чего уж врать? Поэтому это спокойствие и вежливость — единственная компенсация, которая ей светит.
— Мне ответ. Чай я могу и дома попить. Вы закрываете производство? — она же продолжала пылать… Дышала тяжело, бросила сумку на кресло, на которое ранее отказалась садиться, руки на груди сложила…
Смотрела на него сейчас так… Данилов даже моргнул, отгоняя мысли. Не зря ведь говорят, что муж и жена — одна сатана. Это точно подтверждает чета Тихомировых. Иван тоже вел себя точно так же. С ним было неимоверно сложно. И вроде не глупый человек — понимает, что существуют реальные риски и ему предлагается единственный видимый правоохранительными органами выход, а все равно выёживался до последнего. Теперь вот она… Пришла… И откуда только узнала, интересно? Хотя… Все равно ведь узнала бы…
— Закрываем, Ксения Игоревна. Закрываем… Это был несчастный случай. Несоблюдение техники пожарной безопасности. Не потушили камин, пошли спать, окно было открыто, уголь попал на шторы…
— Бред, — Ксюша даже договорить не дала, отмахнулась. Не верила. Эту версию следствие ей задвигало с первого дня, когда она способна была хотя бы о чем-то говорить. Она с первого дня объясняла, что это невозможно, что Ваня не ушел бы спать, не потушив камин, что не оставил бы открытым окно на первом этаже дома, который не стоит на сигнализации, что та, с кем он там был, не могла быть любовницей… Не могла и все тут.
— Ксения Игоревна, при всем уважении… Следствию виднее, что бред, а что правда…
Данилов старался быть деликатным, но ее напор был совершенно неуместным. Ожидаем, да, но… Чем быстрее дело закроют, тем быстрее потеряют бдительность те, из-за кого пришлась разыграть эту «сценку», тем быстрее начнется и закончится реальное расследование.
— Я пойду к прокурору. Буду требовать поменять следователя. Вы заангажированы, ленивы, непрофесиональны.
Она не подбирала слов. Выплевывала каждое, глядя в глаза мужчины, который мог запросто оказаться ментом без крыши. Дура ли? Дура. Вот только отчего-то такая реакция в ее исполнении заставляла лишь сильнее уважать.
Любая другая давно смирилась бы, поверила, отпустила, а она… Борется. Ветер все сильнее разгоняет лопасти мельницы, а она несется на них с голыми руками…
— Вам придет копия постановления о закрытии производства… Законодательство предвидит возможность оспорить его, если вы считаете, что производство было проведено с нарушениями, — Данилов произнес заученную фразу, которую говорил каждому недовольному.
— Я дам вам денег. Сколько?
Ксюша же не сдавалась. Сказала спокойно, продолжая неотрывно смотреть в глаза мужчины, от которого почему-то зависела сейчас ее жизнь.
Жизнь, сведенная к трем вещам. Найти виновного и наказать его. Продолжить дело Бродяги. Родить его ребенка. Она не выдержала бы поражения ни на одном из фронтов. Понимала это слишком хорошо.
