— И я за себя рад. И за тебя тоже. Повезло…
Не выдержала — прыснула.
— А ты себя любишь! — сказала уважительно. Его самоуверенность не напрягала отчего-то, хотя обычно реагировала на подобные заявления Ксюша раздражением.
— И ты полюбишь… Со временем.
Он же продолжал, не видя берегов… И совершенно не напрягаясь их поиском…
— Думаешь?
— Уверен. Кофе пей. Остынет. И ешь, — а потом чуть ближе к ней тарелку придвинул, и… Она такого даже от матери с отцом не терпела бы. Ест — когда хочет. Пьет — если есть желание. А тут… послушалась. Надкусила, жевать стала… Покраснела чуть, когда поняла, что он за этим процессом наблюдает внимательно…
— Почему себе не заказал?
— Денег пока только на один, — ответил без экивоков. Ксюше же стыдно стало, она пирожное обратно на тарелку положила, уже к нему подвинула.
— Пробуй. Вкусно… Если не брезгуешь…
Он хмыкнул. Не брезговал. Нарочно укусил с той же стороны, с которой она кусала и… Господи, Ксюша готова была умереть от стыда, но это выглядело… Будто у них первый поцелуй. Через пирожное. А потом второй. Потому что она тоже… укус со стороны его укуса.
— Вкусно, — Бродяга прожевал, но от продолжения банкета отказался. Предпочитал другие поцелуи. Да и к сладкому равнодушен был.
Через минуту ее телефон зазвонил, Ксюша взяла.
— Алло, пап.
— Ксень, мне Гоша позвонил, сказал, что ты в университете застряла… — Ваня отвернулся к окну, делая вид, что разговор его не занимает. По факту же слышал каждое слово.
— Все хорошо, пап. Я в кафе, жду его. Не переживай. И мама пусть не переживает.
— За тобой другую машину прислать? Гоша сказал, будет час ехать, а так… Через полчаса заберут.
— Не надо, па… Я подожду.
Ксюша смотрела на профиль Бродяги, пользуясь тем, что парень отвлечен. Он ей нравился. Весь нравился. Нахальный и красивый, честный и прямолинейный.
— Ты не одна хоть? С подружками?
— Да. С подружками.
А еще несдержанный. Хмыкнул. И не стыдно подслушивать ведь…
Правда Ксюша не сомневалась — ему не стыдно.
— Ладно. Тогда держи в курсе, как встретитесь с Гошей — маякни.
Веремеева скинула, телефон на стол положила, бровь вздернула, ожидая объяснений от Бродяги.
— Отцу врешь, значит… Я не потерплю…
Фыркнула. Тоже еще… Моралист. Захочет — будет врать. Если во благо — за милую душу.
— Я повторять не стану, Ксения, — а потом застыла на мгновение, моргнула, потому что… Действительно не станет. И не шутит. И… врать не будет, кажется.
— Не хочу, чтобы волновался…
— А я — повод для волнений? — снова хмыкнул. Он был очень переменчивым. Будто гоночная машина, которая несется от виража до виража.
— Ты… Боюсь, да, — скользнула ладонью по столу, коснулась кончиком указательного пальца одной из выступающих на его кулаке костяшек… Потом в ямку… И другую костяшку… И снова в ямку…
Ей так отчего-то нравились эти руки… И их обладатель.
— Тебе пойдет моя фамилия, — они оба смотрели, как Ксюша «играет», она легко улыбаясь, он сохраняя серьезность. Потом же взгляды друг на друга подняли.
И Ксюше впору сказать, что он слишком многое мнит о себе, что ему не светит ничего, кроме этого спонтанного похода в кафе. Что единственный поцелуй, который возможен между Бродягой и Принцессой — это поцелуй через эклер, но… Накрывает его кулак своей ладонью, приподнимается, тянется к губам еще недавно незнакомца и шепотом:
— Посмотрим…
А потом он ее целует.
* * *
Настоящее…
Максим будто переживал дежавю, только обратное.
Уникальная женщина Ксения Игоревна шла к машине от двери клиники со звучным названием «Путь аиста», как-то трепетно, аккуратно, еле заметно улыбаясь…
Она не посвящала его в свои планы, но чуйка подсказывала, что процедура была проведена именно сегодня, и теперь…
Вероятно, ему стоило бы попытаться ее отговорить, но как? Да и на каком основании?
«Подождите, Ксения Игоревна, к вам муж скоро вернется, вы и без этого ребеночка заделаете…»?
— Почему серьезный такой, что-то случилось? — Ксюша снова улыбнулась, глядя Максу в глаза, когда тот ей дверь придерживал в машине, он же попытался стать менее «серьезным», но все как-то не выходило.
— Нет, все хорошо. Ничего не случилось. Голова болит просто с самого утра, — с того самого утра, как Иван ему сообщил о своих ближайших планах.
— У меня таблетка есть, — Ксюша опустила руку в сумочку, достала упаковку, протянула…
— Да мне одной хватит, — отмахнулась, когда, выдавив одну, остальные Макс хотел вернуть.
— Бери. Мне все равно нельзя теперь… У меня малыш может будет, Макс… — улыбнулась трепетно… Практически одним взглядом… Юркнула в машину, продолжала улыбаться, когда он, серьезный, дверь захлопывал, машину обходил.
Вот так… Значит, успела. И теперь… Что дальше будет — одному богу известно…
* * *
— Она ЭКО сделала…
Макс набрал Тихомирова, как только выпала такая возможность. Не сомневался, что знать это Ивану необходимо, не понимал только, какой реакции ждать.
Бродяга долго не отвечал, что в голове творилось — страшно представить.
— Это точно? — вопрос задал вроде бы спокойным, холодным голосом.
— Напрямую не спрашивал, но сегодня в очередной раз ездили в «Путь»… А потом она сказала, что таблетки от головы ей теперь нельзя. Что малыш может будет…
И снова тишина на том конце несуществующего провода.
— Следи за ней. Если не получится… Боюсь за нее.
— Сделаю все, что в моих силах. А вы… Возвращайтесь, Иван Николаевич. Мы тут без вас, как видите… Не тянем.
Прим. Днепр условно делит Киев на две части: Правый и Левый берег. Описанная в эпизоде ситуация с мостом действительно имела место, но совсем недавно, в книге же аналогия использована в связи с уместностью, но описанная сцена происходит +- в 2009–2010 годах.
Глава 16
Настоящее…
Прошли почти две недели после манипуляции, Ксюша успела утром сдать кровь для анализа и теперь ждала результатов. Врач анонсировал их на завтра…
Ксюша изначально готовила себя к тому, что эти дни станут для нее непростыми. Она каждое утро, проснувшись, первым делом прислушивалась к себе, пытаясь понять… Есть изменения? Все идет по плану?
