Знал, что Ксюше и так сложно, а родители… только хуже делают, и она позволяет, что самое противное.
Без них не обошлось в этом дебильном разводе, он был уверен. Наверное, папашка посоветовал адвоката нанять, а мамашка… Та просто ядом плевалась, его имя поминая.
Он так и не смог проникнуться к этим людям теплыми чувствами. Они даже не пытались по-другому на него взглянуть за все те годы, что они с Ксюшей были женаты. Как пришел в их дом убогим нищебродом, таким до сих пор для них и остался. И смерти его радовались наверняка.
— Ну вы тут не исключение, — фраза Данилова вернула Ваню в реальность. — Но убить вас хотели не они. Это уже точно. Мы пробивали.
Бродяга криво усмехнулся, кивнул. Приятно было каждый раз узнавать, что кто-то из приближенных не хотел. Так исключили Кирилла. Родителей Ксюши. Еще парочку людей. И с одной стороны это радовало, а с другой… Круг возможных подозреваемых увеличивался до неопределенности. И вот это уже пугало.
Умирать чертовски не хотелось. Оставлять ее во второй раз… Нет. Он уже дал «сгореть крыше», «основание» надо было сохранить.
— Так каков наш план?
— План… — Николай повторил, видимо, собираясь с мыслями. — А никакого. Ждем, наблюдаем… Вдруг все уже без нас решилось, а мы тут… Ну мало ли…
— Очень обнадеживающе слышать такое от следователя, — снова злая шутка, и ответная улыбка.
— А у меня другая специализация, Иван Николаевич…
— Жаль. Мне бы сейчас не помешала капелька надежды…
* * *
— Макс…
— Ммм?
— А давай заедем куда-то? Есть охота… — после встречи с Даниловым Ваня возвращался в офис, думал о своем, смотрел по сторонам, потом же вспомнил, что люди иногда едят… И им бы не помешало.
— Куда поедем? — Макс кивнул, чуть скинул скорость, давая шефу время на подумать.
— Давай в мое любимое. Поедим по-человечески… По-холостяцки, — и опять время злых шуток. У него как-то вообще в последнее время только такие получались.
— Я могу вас спросить о Ксении Игоревне? — Макс поехал в нужном направлении, вопрос не сразу задал.
Вся эта история и ему болезненно давалась. Причем он был не прямым участником. Так, принеси-подай. Теперь же… Гадко было на душе. Стыдно перед Ксюшей. Она ему ни слова кривого не сказала, здоровалась при встрече, улыбалась всегда, но… Оба ведь знали, что он ее все это время за нос водил. Видел, как ей тяжело, а все равно не проговаривался.
— Спроси…
— Вы с ней не…? Не помирились?
— Нет. Она злится. Имеет право. На развод подала, — уголки губ Бродяги дернулись в улыбке. Это странно было, но он всегда, когда об этом думал, непроизвольно улыбался. Видимо, такая у его психики защитная реакция. А еще… В этом ведь вся Ксюша — решительная и порывистая. Не знающая полутонов, не дающая вторых шансов. Они оба такие. Им обоим так сложно…
— И что вы делать будете?
— Бороться. Как-то… С ней.
— За нее?
— Получается, так. Еще бы знать, как…
— Она не хочет с вами говорить?
— Нет. Не готова.
— Напишите письмо…
— Макс, — Ваня глянул на парня с ухмылкой. Представил, что Ксюша сделает с его письмом. Вероятно, так же на его глазах порвет, как он повестку.
— Мне кажется, она простит, Иван Николаевич. Или я просто на это надеюсь…
Ваня кивнул, а потом снова взгляд в окно и тишина в салоне.
* * *
Ксюша влетела в нужное ей заведение, нашла взглядом ожидавшего человека, улыбнулась, пошла навстречу.
— Привет… Извини, что опоздала, — опустилась на стул, выдохнула.
— Не переживай, я тоже немного опоздала. Заболталась… Или забодалась…
— Интервью?
— Да. Нудный тип — кошмар. Не знаю, как хоть что-то вытянуть смогу из записи, — Кристина улыбнулась, окинула Ксюшу внимательным взглядом. — Как ты? — и в нем тут же тревога зажглась.
Тихомирову это поражало, но Кристина умудрялась читать ее… Да почти так же хорошо, как умел Ваня. Знакомы без году неделю. Такие разные. Не имеющие ни одной точки соприкосновения, но будто… родственные души.
Впервые Кристина позвонила Ксюше почти сразу после «внезапного воскрешения» Ивана Тихомирова.
Только увидев номер знакомой журналисты на телефонном экране, Ксюше захотелось жестко ее отбрить. Прекрасно понимала ведь, что Краст звонит ради того, чтобы получить немного горячей информацию из первых рук.
Но дело в том, что Тихомирова никогда не страдала излишней публичностью и рассказывать постороннему человеку то, что и сама до конца не понимала, а тем более изливать свое личное горе — пережитое и вдруг возникшее — не собиралась.
Скинула. Раз. Второй. Третий. Видела, что смс-ка пришла, но далеко не сразу прочла… Случайно наткнулась намного позже, уже после выписки из больницы, когда вернулась в свою квартиру, попросила Ваню держать дистанцию, заверила родителей, что она в порядке…
«Ксения Игоревна, если вам когда-то захочется просто напиться — я к вашим услугам! Даже мне хочется, скажу честно…». Это сообщение оказалось таким неожиданным, что Ксюша и сама не объяснила бы, как оказалась смеющейся. Впервые смеющейся за долгое-долгое время.
Напиваться она не собиралась — нельзя было, но на кофе Кристина ее вытащила. Поначалу Ксюша все равно была настороженной — помнила, что перед ней журналистка, готовая ради нужной информации, как минимум, переспать с неприятным ей мужчиной, но… Краст сама начала с оговорки, что «полученная информация не будет использована в профессиональных целях» и держала свое слово. Почти два месяца, как держала.
У Ксюши не было близких подруг. Не приходилось надеяться на абсолютное понимание и принятие матери, далеко не все она могла обсудить с отцом. Ваня… Между собой и ним она возвела высоченную стену. И именно в этот момент появилась Кристина — умная, местами острая, особо не церемонящаяся, но дающая выговориться… И легчает! Черт побери, легчает!
Они встречались не так часто, могли переброситься парой сообщений, обменяться смешными картинками, но это было так легко, «ненапряжно», непривычно, что Ксюша готова была хвалить небеса за подарок и ругать себя за ошибочное первое мнение о пробивной журналистке.
— Как я?
Они заказали чай и по пирожному. Долго рассиживаться обе себе позволить не могли, но и встретиться хотели.
— Подала на развод, — Ксюша грустно улыбнулась, опуская взгляд.
Это решение далось ей нелегко. Хотя… «Нелегко» — это довольно слабое слово. Когда Ксюша ставила свои подписи на принесенных юристом документах — сердце снова разрывалось, но другого выхода она не видела. У их брака нет будущего. У любви нет будущего. Бродяга убил его, предав доверие.
