— Коза драная! Отвали от моего мужа! Тебе своего мало? Я придушу тебя! Клянусь, придушу! — попыталась сбросить с себя руки мужа, но Кир держал крепко, да и Ваня не пропустил бы.
Ксюша же… Дар речи потеряла. Стояла за Ваниной спиной, хватала ртом воздух, пыталась понять… Хоть что-то понять…
— Ты что несешь, Альбина? Язык бы попридержала…
Ваня вроде бы спокойно сказал, но все понимали — это первое и сразу последнее китайское предупреждение.
— Я несу? Ты у нее спроси, с кем она хорошо время проводит! Шл*ха твоя…
— Заткнись, — Кир попытался в прямом смысле рот жены рукой закрыть. И пофиг было, что за стеклянной стенкой все видно прекрасно, да и слышно тоже неплохо, к сожалению…
— Иди в задницу, Прудкой! Или к курице своей… Если муж не грохнет, потому что я… Это развод. Окончательно, — Альбина же была так зла, что не позволила ни заткнуть себя, ни даже удержать не дала — вывернулась все же… Тяжело дыша, окинула их взглядом…
Испуганную Ксюшу, растрепанного Кирилла, притворно убийственно спокойного Ивана…
— Вы такие твари… — прошипела. — Играете в свою дружбу… Долбанутую. А сами бабу поделить так и не смогли. А ты… А тебе так и надо было, слышишь? Страдала бы и дальше, курица! По мужу дохлому, а моего… Теперь можешь забирать… Я не нуждаюсь… Со шмотками своими попрощайся, Прудкой. Пусть тварь эта новые купит…
— Что ты несешь, Альбина? — Кирилл спросил уставшим вдруг голосом.
— Я видела вас. Как ты ее после «обеда» зажимал. Ублюдок… Ты же замужняя женщина, Ксюша… Или это кризис среднего возраста и захотелось чего-то поострей? В туалете ресторана перепихнуться?
Альбина снова за Ксюшу взялась, сверля взглядом и унижая каждым словом. Ксюша же не понимала, о чем речь вообще, но чувствовала себя так, будто виновата. Во всем на свете виновата…
— Это не Ксюша была… Дура, — Кир тихо сказал, глядя на жену теперь уже со стыдом. Она же… Хмыкнула сначала, потом еще разок презрительным взглядом по нему пробежалась, потом по Ивану, который продолжал хранить молчание, пряча за спиной Ксюшу… И вышла. Если бы могла хлопнуть дверью — непременно сделала бы это, а так… Просто повалила тот самый стеллаж, разбивая к чертям половину стоявших сверху наград. Видимо, хотела об голову мужа, но…
В его голову наверняка тоже еще что-то полетит.
Они вновь остались в переговорной втроем. Кирилл опустился на ближайший стул, Ксюша вдруг поняла, что в какой-то момент вцепилась в Ванину руку… Сжала ее до красных вмятин от ногтей на его коже… Высвободилась, подняла, чтобы убедиться — трясутся…
— Это что было, Прудкой?
Единственный, кто, кажется, остался если не спокойным, то хотя бы в состоянии задавать внятные вопросы, был Иван…
— А что неясно? — Кир ответил, глядя себе под ноги, пнул отлетевший от чего-то деревянный кусочек, поднял взгляд на Ксюшу. — Ты прости ее… И меня, Ксень, просто… Она, видимо, перепутала тебя с…
— С кем, Кир? — вопросы продолжал задавать Ваня.
— С кем, с кем? С любовницей моей. Я обязательно это озвучить должен, ты сам никак не додумаешься? — понятно было, почему Кирилл так реагирует, но это ведь не отменяло тот факт, что из-за его похождений чуть Ксюша не пострадали. И тот, что… изменил.
— Что за любовница? — Ваня же отчего-то не унимался, смотрел на друга, сузив глаза. Догадка-то уже была, но нужны были подтверждения.
— Не твое дело, Тихомиров. Не строй из себя рыцаря без страха и упрека. Ты тоже далек от идеала. Я хоть не делал вид, что сдыхал…
Кирилл включил защитную реакцию, Ваню это взбесило. Взбесило потому, что… Прудкой не может держать себя в руках, а страдать должна Ксения.
— Да, ты просто тр*хал какую-то телку, параллельно рассказывая жене, как дорожишь вашим браком…
Ксюша слушала их перепалку будто через ватный слой — до мозга доходили не все слова, общий смысл местами терялся, но чего она точно не хотела — так это продолжения стыдной сцены уже без Альбины.
— Замолчите оба, — скорее прошипела, чем сказала, но желаемый эффект достигла — что Прудкой, что Тихомиров обернулись, уставили на нее. И ей… Вдруг так обидно стало, так больно… И за себя, и за Альбину… И за всех, кто связался с долбанутыми на всю голову «сложными» мужчинами.
— Ты как, Ксень? — Ваня попытался руку к ней протянуть, она отпрянула, а потом и взглядом шальным полоснула.
— Не трогай меня, Тихомиров. Вообще не трогай… А ты, — посмотрела на Кирилла. Сейчас такого жалкого, будто побитого… Только сам во всем виноват. Абсолютно во всем. — Мудак ты, Прудкой. Оба вы мудаки…
Сказала, по дуге мужа обошла, из переговорной вылетела в холл, оттуда в свой кабинет, замкнулась, по стеночке сползла, ощущая, что руки продолжают дрожать, а сердце вырываться из груди. Почему мужчины ведут себя, как… Как мудаки? Иначе и не скажешь. Вечно ведут себя как мудаки…
Ксюша достала из кармана телефон, нашла переписку с Кристиной, написала: «Давай напьемся сегодня», отправила, глаза закрыла…
Забываться в алкогольном дурмане — для слабаков. И сегодня… Сегодня она самый настоящий слабак.
* * *
Кирилл с Иваном долго молчали. Кирилл все рассматривал разнообразные осколки у своих ног, Бродяга к окну подошел, стал за облаками следить, потом руку из кармана достал — поднял… Четверка отчетливых бордовых лунообразных вмятинок немного саднила, но у него… Отчего-то губы в улыбке дрогнули, и сердце тоже…
Первым тишину нарушил Прудкой…
— Я понял, почему я мудак, но ты-то тут при чем? — пошутить попытался, да только Ваня не слишком высоко шутку оценил. Даже не развернулся, плечами пожал.
Он мудак потому что… мудак. Что тут спорить? Развода не дает. Покоя не дает. Никак определиться не может — жив он или мертв…
— Почему она твою девку с Ксюшей перепутала?
— Потому что они похожи. И она не моя девка. Так… Чисто из интереса… Пару раз… Нам понравилось… Все по обоюдному согласию.
— Когда тебя слушаю, мне самому хочется тебе по морде заехать.
Кир хмыкнул.
— Ну так заедь, зачем сдерживаешься? Думаешь, мне самому не становится гадко от того, куда моя жизнь катится? Любить не умею. Ценить не умею. О чем-то мечтаю, получить не могу. Тошно, Вань…
— Бросай это, — Бродяга к другу подошел, плечо его сжал. Понимал и не понимал одновременно. — Думаю, Альбина тебя не простит, но вообще… Перестань искать себе Ксюшу. Ты уже давно обманываешь сам себя. Ты ее не любишь. И я ее у тебя из-под носа не уводил. Ты просто хочешь… Хочешь такого же, как было у нас.
— Как было у вас, и то, что ты прос*ал…
Оба правду говорили. У обоих брак практически так же у ног лежал, как остатки былых профессиональных побед в виде битых наград.
— Ладно… Будем считать, что цирк окончен…
