Целый час Хинниган рассказывал мне, как проходит церемония передачи общей родовой силы.
Оказывается, на торжество приглашаются все кровные родственники, и каждый из мужчин передаёт часть своего кодо избранному патрицию, в разы повышая его индекс и силу. После чего все дают ему кровную клятву служить до последнего вздоха, потом начинается грандиозный пир, танцы, развлечения, подаются яства. И обязательно устраивается турнир, в котором новый патриций демонстрирует обретённую силу. Противника он выбирает сам, прямо на торжестве.
Ночь после церемониала у нового патриция выдаётся самой бурной в жизни, ведь после избрания он должен будет найти себе невесту. Дебютанток готовят специально и приводят на отбор уже поздно вечером, когда патриций, уставший после турнира, готов отдохнуть. Здесь подготовленные девушки и показывают все свои умения…
Хинниган говорил и говорил.
Нудно, пресно и однообразно.
Но я ни разу его не перебил.
Секретарь Чезаро всё заметнее терял к нам интерес, его внимание притуплялось, выражение любопытства и подозрительности на лице сменялись скукой. На пятидесятой минуте пересказа секретарь со вздохом уткнул локти в стол и помассировал виски; на пятьдесят пятой – положил подбородок на ладони; на шестидесятой – прикрыл глаза.
А Хинниган всё продолжал говорить. Теперь уже о том, что патриций может потерять общую родовую силу, если предаст свой клан.
Я достал вторую книгу из сумки, положил рядом с «Историей Бриттона» и красноречиво посмотрел на Хиннигана. Тот кивнул и так же монотонно, совершенно не меняя ни скорости речи, ни тембра, принялся говорить о волхвах и о том, что он узнал из старинного фолианта.
Если бы не Чезаро, я бы встал и похлопал Хиннигана по плечу.
Он великолепно отыгрывал свою роль.
– Чёрные волхвы во взрослом состоянии, то есть в стадии Магна, обладают высоченным индексом, больше тысячи, – начал пересказывать Хинниган, раскрыв фолиант. – В предыдущей стадии, Хризалида, у волхва насчитывается примерно от двухсот до пятисот единиц кодо. Но даже столько – это выше уровня фортис. Волхвы владеют всеми пятью искусствами с одинаковым мастерством, у них необычные эрги, потому что волхвы настолько сильны, что умеют трансформировать их под себя.
Я кивнул, подстёгивая желание Хиннигана высвободить знания.
И тот с удовольствием выдавал всё новые порции ценнейшей информации:
– А ещё у каждого волхва есть дар, которого нет у других волхвов. В книге написано, что известны те, что могли управлять реинкарнацией. Или предвидеть будущее. Или порабощать иномирцев, всякую нежить и монстров. Или самому превращаться в монстра. Да ещё много чего… Волхвы бесплодны, у них не бывает детей, зато они бессмертны. Но если всё же волхв погибает, а такое возможно, то одновременно с этим рождается новый с тем же уникальным даром. Проще говоря, любой новый волхв – это перерождённый старый. Он воплощается в плоде беременной женщины и рождается как обычный человек, отнимая при рождении жизнь у собственной матери. Поэтому официально волхвов, вроде как, казнят, но на самом деле просто держат в камерах из дериллия. Проще ведь их держать под контролем, чем выискивать потом перерождённого молодого волхва по всей стране…
Я внимательно слушал Хиннигана и одновременно размышлял.
Да, я действительно умел трансформировать эрги, обладал, как минимум, двумя искусствами, мутациями и ментальным чтением, да и кодо во мне порой зашкаливало под двести единиц.
Зато никаким уникальным даром я не владел (по крайней мере, ничего подобного не ощущал), и дериллий на мой организм не действовал. Однако меня коробил один момент: новорождённый волхв убивает свою мать… Не потому ли я сирота, что моя мать умерла при родах?..
– Кроме силы, у них есть ещё и уязвимости, так называемые, мортемы, – продолжил Хинниган. – И у каждого они тоже уникальные. Это оборотная сторона их тёмного кодо. Если знать мортем волхва, то можно его даже убить. Правда, он всё равно переродится, зато может и не вспомнить, кем он был раньше и почему умер… В книге приведена легенда о мортеме волхва Адема. Он якобы боялся лунного света в фазе первой четверти и клинка, омытого слезами харпага. Не знаю… может, это и неправда. Легенда же. Вряд ли харпаги умеют плакать, у них и глаз-то нормальных нет… А вот последнюю главу я не успел прочитать. Даже не понял, о чём она. Называется «Энормос», но, судя по картинкам, там что-то жуткое. Потом возьмёшь словарь и сам почитаешь. Ты знаешь хоть, как словарём-то пользоваться?
Голос Хиннигана внезапно стал резковатым и ехидным.
Я тут же убрал книгу в сумку. Успел как раз вовремя – секретарь Чезаро вздрогнул и разлепил глаза.
– Слушай, Рэй… то есть Теодор, – Хинниган указал на запретные путы на моей правой руке, – а тебе больно их носить?
Я усмехнулся.
– Хочешь попробовать?
– Да не особо. Интересно просто.
– Не больно, но ничего приятного в этом нет.
На самом деле, запретные путы мне никак не мешали и, вообще, были до одного места. Зато обеспечивали отличное алиби.
Я опять глянул на напольные часы: без десяти семь. Через десять минут мне надо быть у Софи. Кабинет №14 находился на первом этаже, где-то рядом с гостевыми комнатами и кабинетом директора.
А теперь пришло время спровадить Хиннигана подальше.
– Ты не принесёшь мне тот самый словарь, Клиф? – попросил я. – Тебе проще будет найти, чем мне. Я в этих книжных полках и библиотечных карточках не особо разбираюсь.
Хинниган вздохнул.
– Это да. Не твоя сильная сторона.
Он нехотя поднялся и поплёлся к мисс Бланш. Как только он вышел из читального зала, я обратился к Чезаро.
– А я ведь предупреждал, что в библиотеке невесело.
– Оставьте свои предупреждения при себе, мистер Ринг, – устало отмахнулся секретарь. – Вам уже спать пора.
– Вы издеваетесь? – уставился я на него. – В семь часов вечера?
Он вынул из кармана часы, отщёлкнул крышку.
– Только семь? – В его голосе засквозили тоска и обречённость.
– Мы с вами ещё и ужин в столовой пропустили, – добавил я.
Теперь тоска отразилась и на физиономии Чезаро. Он совсем помрачнел.
– Ладно, в другом месте перекусим, – успокоил я его и поднялся из-за стола, взял сумку.
– А ваш одноклассник? – нахмурился Чезаро.
– Думаю, он найдёт дорогу и без меня.
Я улыбнулся секретарю и перевёл взгляд на его лоб. Решил грубо использовать картинку из его же воспоминаний о том, как он перебрал в поезде. Чезаро с судорогой вдохнул и тут же задержал дыхание. Приложил тыльную сторону ладони к губам, прикрыл глаза и поморщился.
Его замутило.
И пока он справлялся с приступом тошноты, я коснулся правой рукой стекла ближайшего аквариума. По прозрачной поверхности бесшумно поползла паутина трещин. Левой же рукой я применил гравитационный эрг, вложил в него буквально десяток единиц кодо, не больше.
