Дрожите, порядочные люди. Волки уже здесь. Они найдут вас даже в домах. Они вытряхнут вас из постелей. Они заберут ваших жен, мужей и детей. Заберут у всех.
Это цена, которую вы заплатите.
Невиновных не бывает. Заплатят все.
А он – в первую очередь…
50
– И еще вот это. Это бросили в почтовый ящик жандармерии, – сказала Циглер, когда Мартен присоединился к группе.
Она протянула ему листок формата А4 с напечатанным текстом, уже положенный в файлик, чтобы опечатать его как улику.
ACAB – это «All cops are bastards», «Все копы – ублюдки». Это изречение появилось во время крупной стачки британских шахтеров в 1984 году. Забастовка продолжалась год. Маргарет Тэтчер тогда не уступила, чем и заработала себе прозвище «железная леди». Шахтеры ничего не добились. Тогда погибли три человека: двое бастующих и один шофер такси, которого убили за то, что он вез штрейкбрехера. С этой стачкой пришел конец рабочим профсоюзам Великобритании.
– Восхитительно, нечего сказать, – пробурчал Сервас.
– Изабель Торрес тоже получила письмо.
– Что было в письме?
– Если она ничего не предпримет, они сожгут мэрию.
– Так… Мы живем в поразительное время. Если уж ты мне сообщила, что родители Тео что-то нашли у него в комнате, то это, должно быть, что-то интересное.
– Пошли, я тебе в машине все объясню.
Веб-страница в планшете Тео. Мать вошла к нему в спальню без предупреждения, и ее насторожило то, как быстро он спрятал под одеяло планшет.
Она отбросила одеяло и успела схватить планшет прежде, чем Тео закрыл страницу. Изображение на экране сначала вызвало у нее любопытство, а потом напугало… Просматривая потом это изображение, они поняли почему. Это была динамичная закольцованная анимация. Силуэт человека спиной к зрителям шел по темному, очень узкому коридору, который выводил на освещенную луной поляну. Ее окружали очень высокие, словно в древних сказаниях, деревья. Они тенями врезались в усыпанное звездами небо. В этом пейзаже было что-то необычное, что-то нездоровое, и Сервас через несколько секунд уловил последовательность изображений, которая повторялась раз за разом. Рты. Крошечные рты тайком, почти на пороге сознания, возникали на деревьях, корчась в жестоких улыбках или беззвучно крича, и почти сразу исчезали. И в то же самое время из травы десятками, как грибы после дождя, вырастали человеческие черепа, чтобы так же быстро исчезнуть.
Цикл длился всего несколько секунд, но и этого хватало, чтобы после второго или третьего раза возникало ощущение болезненной дурноты. Такие анимации часто попадались в интернете. Однако Сервасу стало не по себе при мысли, что одиннадцатилетний ребенок каждую ночь любовался этим мрачным зрелищем.
Через несколько секунд анимацию сменил абсолютно черный экран, на котором огненные буквы складывались в такую фразу:
Добро пожаловать в
КОГДА РОДИТЕЛИ СПЯТ
Дальше следовало указание: Введи пароль и присоединяйся к нам.
Циглер вглядывалась в экран, и Сервас заметил, что она побледнела. Она посмотрела на Тео, который с недовольным видом забился в угол.
– Что это такое, Тео?
– Это игра.
– Игра?
– Да.
– И ты знаешь пароль?
Он немного помолчал.
– Нет.
Ясное дело, врет. Сервас пристально вглядывался в экран и спрашивал себя, что за новый кошмар возник на пути, и куда заведет их эта история? Когда родители спят… Что же происходит, когда родители спят? Имеет ли эта веб-страничка отношение к убийствам? Такая мысль показалась ему абсурдом. Нелепицей. Но, может быть, она имеет отношение к человеку, с которым Тео встречался в лесу? Может быть, они общались через эту страничку и пользовались ею, чтобы посылать друг другу сообщения? Силуэт на рисунке Тео… Кто был этот человек? И в очередной раз Сервас почувствовал себя в кольце собственных страхов и кошмаров, которые начали обретать плоть в этой чертовой долине. Зачем он сюда приехал? Надо сказать, что все началось с того полуночного звонка Марианны.
– Надо бы вызвать Габриэлу Драгоман, – сказала Ирен, переведя взгляд с планшета на мальчика.
Сервас вздрогнул.
– Не надо.
Он повернулся к Тео:
– А как ты вышел на эту игру? Кто тебе ее показал?
Мальчишка явно был растерян. Он заерзал, стал грызть ногти и теребить воротничок пижамы.
– Один мой друг.
– А как зовут твоего друга?
Снова колебания и беспокойство.
– Я не имею права сказать.
Ирен и Сервас переглянулись.
– Почему, Тео?
– Потому что… ну… Не имею, и все…
– Твой друг тебе запретил?
Парнишка кивнул. И вдруг Сервасу кое-что пришло в голову.
– Тео, твой друг – он ведь взрослый?
К его великому удивлению, Тео затряс головой: нет. «Что-то тут не клеится, – подумал он. – В лесу с ним был взрослый. Или он врет нам сейчас».
– Нет? Это твой ровесник?
Снова молчаливое отрицание.
– Но он старше тебя?
Тео утвердительно кивнул.
– Это единственный друг или таких, как он, несколько?
Парнишка явно колебался. Похоже, спрашивал себя, имеет ли он право отвечать на этот вопрос.
– Несколько…
Значит, группа… Со своими законами, тайнами, своими правилами, как бы просты они ни были.
– Хорошо, допустим. Но ты не имеешь права нам сказать, кто это.
Снова утвердительный кивок.
– Почему?
– Если скажу, меня убьют.
– Что?
– Они убьют меня, если я скажу.
По телу Серваса пробежала дрожь. «Обычная мальчишеская клятва», – подумал он, чтобы успокоить себя.
– Ты их боишься?
Он заметил, как застыло лицо мальчика, прежде чем тот кивнул.
– Тео, а кто этот человек, что был с тобой тогда в лесу? Как его зовут?
Молчание.
– Как его зовут? Скажи мне.
Он подождал. Снова никакого ответа.
– Тео, тогда в лесу с тобой был взрослый человек?
Мальчик кивнул.
– А как ты с ним познакомился?
Молчание.
– Тео, как его зовут? Ты должен мне сказать, как его зовут, Тео. Я не выйду отсюда, пока ты мне не скажешь, как его зовут.
