Семейный анамнез:
– алкоголизм;
– личность отца: антисоциален;
– внутрисемейные конфликты, приводящие к насилию над супругой;
Сложности в школе и в обществе:
– учится плохо;
– маргинален;
– склонен к преступной деятельности.
– Вот что она написала про тебя.
– Заткнись!
– Как по-вашему, откуда Дискорд мог так хорошо вас знать? Кого он приглядел раньше? Матиса и Тео? А может, вас с Валентеном, поскольку вы постарше? И оба, вроде бы как нарочно, ее пациенты? Если я не ошибаюсь, то именно вы завербовали Матиса и Тео, а не они вас?
Молчание.
– Или я ошибаюсь?
– Заткнись! – зарычал Валентен и пнул Серваса ногой в бок.
Он почувствовал, как ребра прогнулись под ударом, и от бока к плечу словно пробежал электрический разряд.
– Дискорд – это она! Она вами манипулировала! – крикнул он и закашлялся.
И тут же сморщился от боли, получив еще один пинок.
– Все было совсем не так, как вы думали… Она вас использовала, чтобы…
Еще один удар…
– Да черт же вас возьми! Чтобы избавиться от неугодных ей людей. Ведь это Дискорд говорил вам, кого и как надо убивать? Матис, посмотри на меня!
– Да, мать твою! – заорал Валентен. – Ты заткнешься или нет? Она или не она – это ничего не меняет!
Потрясенный, обессиленный, Сервас корчился на земле, пытаясь увернуться от ударов.
– А вот и нет! Еще как меняет! – крикнул он. – Дискорд вам врал! Он просто пользовался вами!
– Надо его кончать, – сказал Бенжамен, поднимая тяжелый камень над головой пленника.
– Где они? – прорычала Ирен, наклонившись к доктору Габриэле Драгоман, словно хотела вцепиться ей зубами в лицо.
Сидя на одном из прозрачных стульев возле углового стола, психиатр невозмутимо улыбалась. Она умудрилась положить ногу на ногу и сидеть прямо, несмотря на скованные за спиной запястья.
– Если вы сообщите, о ком идет речь, я, возможно, и смогу вам помочь…
Лицо Циглер находилось сантиметрах в пятидесяти от ее лица.
– Где Валентен, Бенжамен, Матис и Тео? Где капитан Сервас? – крикнула она.
– Вам бы следовало немного успокоиться. Злость – плохой советчик. И постарайтесь не брызгать на меня слюной.
Ангард увидел, что Циглер с трудом сдерживается, чтобы не отвесить психиатру хорошую затрещину.
– Мы разбудили их родителей: мальчиков дома нет… В этот час они должны спать, но в спальнях их нет… ГДЕ ОНИ?!
– Вы надели на меня наручники, и я требую адвоката.
Голос Габриэлы звучал, как всегда, холодно и без всякого выражения.
– Вы не имеете права допрашивать меня вне присутствия моего адвоката, – бесстрастно заявила она.
Ее светлые глаза с вызовом уставились на Ирен. А та не могла понять, откуда такая самоуверенность. Как бы там ни было, а это она приказала мальчишкам убить Мартена… Или она решила, что, если Мартен исчезнет, никому не придет в голову связать ее с этими ребятами, а следовательно, и с убийствами. Что какой-то там румынский сайт – вовсе не доказательство… Да она спятила, – подумала Ирен. – Она сумасшедшая, самая настоящая чокнутая. Значит, и тебе, старушка, придется стать чокнутой… Иначе Мартен погибнет… Она подошла к одной из картин, изображающей распятие, и достала зажигалку. И тут лицо психиатра впервые немного оживилось.
– Вы не посмеете, – бросила она, послав Ирен презрительный взгляд.
Пламя вырвалось из зажигалки совсем близко от холста.
– Что вы делаете? Вы не сможете!.. Это произведение искусства, черт вас побери!
Пламя еще приблизилось.
– Вы совершаете огромную ошибку… – сказала психиатр, но в голосе ее уже не было прежней уверенности.
Ангард решил, что Ирен блефует, что она не осмелится, но, когда пламя лизнуло нижний край полотна, он крикнул:
– Ирен!
– Да вы не в себе! – взвизгнула Габриэла. – Вы не имеете права!
Распятая женщина на картине вспыхнула, как факел, ее пышную грудь поглотил огонь, словно она была ведьмой на костре. В следующий миг завыла сирена пожарной тревоги.
Темные галереи, уходящие вдаль. Просторный зал, освещенный лампами. Ледяной холод во всех сосудах. Лежа на острых камнях, он поднял глаза. В ожидании конца.
– Кто начнет на этот раз? – спросил Валентен.
– Матис, твоя очередь, – сказал Бенжамен.
Сервас пристально смотрел на Матиса, а тот так же пристально разглядывал камень, который держал в руках.
– Матис, – сказал он, – ты вовсе не должен… Я знаю, что тебя не было в горах, что Эсани убили Валентен и Бенжамен…
– Заткнись! – заорал Валентен, и Мартен на секунду испугался, что мальчишка сейчас раскроит ему череп.
– И тебя не было рядом, когда убивали старика Хозье…
– Он помогал мне связывать этого ублюдка Розлана! – крикнул Валентен. – И смотрел, как умирает Тимотэ! Так что он ничуть не менее виновен, чем мы!
– Матис, – настаивал Мартен, – посмотри на меня…
– Давай, Мат, тебе начинать! – бросил Валентен. – Не слушай его!
– Нет, только не его, – резко ответил Матис.
– Что?
– Он не такой, как все. Он не злой.
– Дискорд на него указал, – не унимался Валентен. – А значит, он такой, как все. Давай!
– Дискорд врет, – ответил Матис.
– Он нас видел, он о нас знает, значит, должен умереть! – вмешался Бенжамен.
– Ага, – подначил Валентен. – Раскрои ему черепушку, ну!
– Дискорд нам врал.
– Ну, и что с того? Что это меняет?
– Нет, – твердо сказал Матис. – Я не буду.
– Ну, тогда это сделаю я, – сказал Валентен, подняв свой камень.
Но Матис встал между ним и Сервасом.
– Ты этого не сделаешь, – настойчиво повторил он.
– А что ты-то сам собираешься сделать? – крикнул Бенжамен. – Может, хочешь нам помешать? А ну, посторонись!
Матис не пошевелился. Валентен собрался уже его оттолкнуть, но тот вдруг ударил его по щеке своим камнем. Валентен вздрогнул и вытаращил глаза. Сервас увидел, как по губам и подбородку парня, как мазок красной краски, побежала струйка крови, и ощутил, как его охватывает бешенство. Секунду спустя Валентен набросился на Матиса, и оба покатились по земле.
Остальные стояли в нерешительности.
