– Сюда, – лаконично указал халг, которого я про себя называла Птичьим Пером, – он ждет.
Откинув полог из ткани, достаточно плотной, чтобы сдерживать натиск суровых дождей и снегопада, Лоркан первым шагнул в шатер. Мы последовали за ним, и Марна схватилась за мою руку с такой силой, что грозилась оставить как минимум четыре синяка на тонкой коже.
Сразу же в нос ударил тяжелый запах благовоний – курильница исходила завитками серого дымка, погружая внутреннее убранство покоев вождя в сумрак.
– Как долго мы вас ждали. Особенно моя дочь. Рад, что вы все же решились приехать, мы не избалованы визитами столь высокопоставленных гостей, – негромкий смешок настиг нас с другой стороны шатра, и навстречу поднялась высокая фигура, затянутая в атлас.
Вождь кочевников, Шона, обладал характерной внешностью своего племени: смуглое лицо, хитрые раскосые глаза и гладкие, блестящие волосы, стянутые в высокий хвост. С равной вероятностью ему могло быть и двадцать пять, и шестьдесят лет, но наличие дочери в возрасте, подходящем для замужества и традиции халгов женить своих сыновей по достижении тринадцати лет, становилось понятно, что ему не менее тридцати. Покрытые загаром сильные руки оказались увиты ритуальными татуировками – под кожей разливались темно-синие чернила, наделяющие Шону властью. Больно цапнуло любопытство – те же узоры мелькали в вырезе шелкового традиционного одеяния, которое носил князь. Неужели все его тело покрыто рисунками?
– Присаживайтесь, места всем хватит, – вождь обвел широким жестом разномастное воинство подушек у наших ног и сам с достоинством опустился на возвышение, заменявшее ему трон. – Моя дочь всем сердцем верила, что вы прибудете, князь. Но не многие разделяли ее уверенность.
Шона даже не скрывал, что сомневался в намерениях Лоркана прибыть для сватовства. Наше появление на границе оказалось сюрпризом, и пока было неясно, каким именно: желанным или наоборот. Лоркан кивнул, устраиваясь напротив вождя, и без опасения взглянул ему в глаза:
– Мы проделали долгий путь, прежде чем оказаться в ваших владениях. Отец говорил, что здесь вас величают «царь».
Губы Шоны тронула улыбка, глаза хитро блеснули, когда молодой и гордый князь склонил голову, признавая его титул. Лоркан еще ни перед кем не склонял головы, и я ощутила, как недоброе предчувствие царапнуло сердце. Князь всеми силами пытался произвести впечатление на потенциального родича.
– Верно. А моя дочь Сугар – царевна.
Речь Шоны, размеренная и мягкая, с легким акцентом, очаровывала. Он не забалтывал нас, напротив, после обмена формальными приветствиями сразу же перешел к делу. За ним было приятно наблюдать, пускай я и заставляла себя быть настороже. О кочевниках ходила масса слухов, и следовало соблюдать осторожность.
– Дорогой брат, хотел бы сразу пояснить, по какой причине я выслал портрет своей дочери, в надежде на то, что вы обратите на нее свое внимание. Как вам наверняка известно, положение наше – неустойчиво. Племя разрастается, но тем самым теряет возможность быстро перемещаться между стоянками. Мы хотим уверенности в завтрашнем дне и, самое главное, спокойствия.
Шона на мгновение замолчал, уставившись в пространство, как будто его настигла неожиданная мысль, требующая тщательного осмысления. Снорре, сидящий по правую руку от меня, беспокойно завозился, поглядывая на Марну. Та, опустив глаза, комкала в ладонях мягкую ткань платья. Ведьма чувствовала себя неуютно в шатре царя Шоны, как и везде, собственно.
– Продолжайте, брат, – кивнул Лоркан, показывая, что понимает, к чему клонит Шона. Вождь улыбнулся, растягивая тонкие губы, и пошел с козырей:
– Не буду скрывать, что считаю династический брак прекрасным способом наладить отношения с Аралионом. Войти в состав великого княжества, усиливая его, – что может быть лучше?
Лоркан прищурился, раздумывая над словами царя. А затем уточнил:
– Понимаю. Но что вы можете предложить Аралиону?
– Огромную военную мощь, мой брат, – Шона усмехнулся, смахивая с лица темные пряди, выбившиеся из хвоста, – несколько тысяч конных воинов, которые оградят вас от любых притязаний соседей и недругов.
Они были чем-то неуловимо похожи, Шона и Лоркан. Оба пеклись о своих людях, желали им самого лучшего. Царь был готов принести в жертву любимейшую дочь, лишь бы его народ жил сыто и спокойно. И он не ошибся с выбором претендента на ее сердце.
– Я не вынуждаю вас сделать выбор прямо сейчас, – Шона неверно растолковал повисшее молчание, торопливо делая знак Птичьему Перу, который застыл у входа в шатер, – прежде вас ждут обед и знакомство с Сугар.
По вспыхнувшему взгляду Лоркана стало ясно, что традиционные блюда халгов, которыми Шона собирался нас угощать, интересовали его меньше всего, но заявить об этом царю он не рискнул. Халги обладали горячей кровью, и подобные оскорбления смывались кровью. Но сама трапеза прошла благополучно, пусть и в обстановке легкого безумия. Низкий столик ломился от деликатесов, и порой глаза лезли из орбит, когда Шона с присущим ему спокойствием рассказывал, из какой именно части животного они были приготовлены.
Лоркан и Снорре уплетали угощения за обе щеки и нахваливали. Я же с трудом проглотила кусочек страшного соленого мяса, от которого жутко захотелось воды. Но вместо него Птичье Перо молча, не произнося ни единого слова, наполнил мой бокал молочной субстанцией с резким запахом.
– Молоко кобылицы, – пояснил Шона, завидев выражение лица, с которым я принюхивалась к напитку, – очень полезно для женского здоровья.
Вежливо поблагодарив, я отодвинула в сторону бокал. Птичье Перо усмехнулся, и улыбка преобразила его хмурое лицо. Искры заскакали в темных глаза, по серебристым и желтым перьям в волосах заскакали солнечные зайчики, протискивающиеся в узкую щель не задернутого полога. От дикой красоты молодого халга у меня перехватило дыхание. Но Шона не позволил нам заговорить: отрывисто бросил короткую фразу, и Птичье Перо как ветром сдуло из шатра.
– Мой старший сын, – с достоинством пояснил Шона, не сводя с меня острого взгляда, – он возглавит племя, когда придет мой час. Мне бы хотелось, чтобы в тот момент мы были частью Аралиона.
Лоркан промолчал, переводя беседу в безопасное русло. Говорили о ерунде – о делах княжества, разведении лошадей и прочей чепухе. Но все ближе был миг, когда Лоркан должен был встретиться с той, ради которой и было предпринято долгое и опасное путешествие. И мне было не по себе.
– Сугар на выезде, – произнес Шона, поднимаясь на ноги и предлагая гостям проследовать за ним, – рад, что мой дорогой брат сможет воочию убедиться, в том, что ей нет равных в выездке лошадей. Одно из многих ее достоинств, коим нет числа.
Сочная трава оставляла на белом платье едва заметные разводы, пока мы торопливо шагали за царем к деревянному загону, где царевна занималась самым неженским делом из всех, что я могла представить. Остановившись поодаль, мы наблюдали за зрелищем поистине примечательным.
