– Мои родители погибли в Великой Войне. Все мои родные погибли под драконьим огнем, в войне, которую они же и развязали! У меня жена и крошка-дочь, и я не хочу, чтобы она росла в руинах с памятью об отце, которого никогда не видела!
Он знал, что погибнет, и боялся, что его дочь повторит судьбу сироты. Он хотел остановить близнецов или хотя бы попытаться.
– Уберите оружие, – услышала я свой голос, словно со стороны, – разборками сейчас ничем не поможешь. Мерани, вы были посвящены во все тонкости плана Асты и Агне?
Мерани проследил за тем, как Снорре прячет клинок в ножны и отходит подальше. Советнику он до сих пор не доверял.
– Аста могла бы стать вашей женой, как и Вейлин. Шанс был один к пяти, но вы двинулись дальше, вынуждая Эрооло действовать хитрее. Дайте угадаю, вас вынудили отправиться в свадебное посольство?
Наше молчание сказало больше, чем могли сказать слова. Мерани прерывисто вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. Или смелости.
– В дороге вас проще убить, тем самым освобождая дорогу на престол. Или вывернуть все так, что все будут верить в вашу смерть.
– Как это есть сейчас, – прошептал Лоркан, потирая красные от напряжение глаза, – меня объявили мертвым.
– Тогда покушение в Лигоде и саботаж Ба’Дияр становятся объяснимыми, – хмыкнул Снорре, пересекаясь с Марной взглядами. Ведьма склонила голову к плечу, но не отвела взгляда. Дрогнула, звякнув, их золотая цепь, притягивая друг к другу.
– Тьма всегда тянется к тьме, – сказала Марна вполголоса, имея в виду мачеху. Капитан кивнул, подтверждая ее слова. Голова шла кругом от всего, что происходило. Лоркан, которого обуревали похожие чувства, поднял глаза на царя Шону:
– Нам нужна передышка, пока мы решим, каким будет следующий шаг.
Шона отозвался сразу же, без раздумий:
– Можете оставаться столько, сколько потребуется.
– Благодарю вас, брат, – Лоркан не улыбался.
Мерани откашлялся, вновь привлекая к себе внимание:
– Есть еще кое-что. Слухи о том, что вы мертвы, которые распустил Тюрр прежде, чем вторгнуться в Аралион. Говорят, что вас предательски убили в Цурионе, на ступенях Рионского дворца. Войска Агне направляются к цурионской границе, якобы для отмщения за пролитую кровь венценосного брата, но…
Я вновь услышала свой дрожащий голос:
– Эрооло ничего не прощает. Много лет назад Селофиссар отвергла его, сбежав в край песков и палящего солнца. До женщины, что унизила его отказом, дотянуться он не сможет. Но вполне способен отомстить ее детям. Он жаждет крови и власти, и не известно – чего больше.
Лоркан смотрел на меня, не произнося ни слова. Я знала, что в голове его бродят сотни вопросов без ответов, но не собиралась признаваться у всех на глазах. Впрочем, и Марна, и Снорре знали. А до царя Шоны и его догадок мне не было никакого дела. Но Цурион, на который вот-вот должна была обрушиться вся мощь Тюрра… Я представила руины, в которые непременно обратятся воздушные, словно вырезанные из бумаги, дворцы; страдания моих родичей и соплеменников, и мне стало плохо. Желудок свело, легкие жгло – я забыла вдохнуть. Каменные стражи камня на камне не оставят, а когда закончат с резней – захватят земли, пропитавшиеся кровью.
– Цурион выстоит, – сказал Лоркан, совершенно уверенный в своей правоте, – а если сражение затянется – мы придем на подмогу, когда разберемся с переворотом.
Громкий заливистый смех грянул так внезапно, что все мы, без исключения, вздрогнули. Смеялся царь Шона, как будто князь произнес что-то до невозможности забавное.
– Цурион? Выстоит? Да он падет за считанные минуты! Старый князь давно выжил из ума, а его командиры разбежались, как песчаные тараканы. Некому вести оборону!
Слова Шоны больно ударили меня под дых. Я знала, что Цурион переживает не лучшие времена, но не думала, что дела обстоят настолько печально. А затем царь обратился ко мне:
– Леди, судя по вашим кудрям и коже, вы имеете какое-то отношение к Цуриону?
Я коротко кивнула, не вдаваясь в подробности.
– И как вы себя будете чувствовать, если его не станет?
Этого вопроса я боялась больше всего. Я могла сколько угодно прятать внутри себя настоящие чувства, но теперь Шона открыл эту пробоину в сердце, и чувства хлестали наружу черной, едкой смолой.
– Я прикончу его голыми руками, – неожиданно рыкнул Девятый Дракон, сжимая руки в кулаки, – Одхан – предатель. Я убью его, и Эрооло тоже.
Я потянулась к нему, хватая за руку:
– Не глупи! Одхан гораздо сильнее, а ты едва победил свой огонь. Как ты хочешь с ним совладать? Эрооло любит загребать жар чужими руками, следует действовать с холодной головой.
Я знала, как следует поступить, что именно должна сделать. Решалась судьба моего дома, и я не могла позволить себе остаться в стороне. Пускай возникнут вопросы, пускай чужое разочарование окажется слишком горьким и сильным. Селофиссар поможет мне, она не может остаться в стороне!
Пробормотав извинения, я выскользнула прочь. Фигурка Селофиссар, закутанная в целый отрез ткани, прекрасно перенесла путешествие в одной из седельных сумок. Прижав ее к груди, я прошмыгнула в свой шатер. Если бы меня попросили повторить те слова, с которыми я обратилась с богине-матери в тот вечер, я бы не смогла. Они шли от самого сердца, лились с языка и уносились вдаль. Першило и болело горло, напоминая о яде сапфирового дракона и ожоге, что он оставил. Ныли царапины от тернового куста Ба’Дияр. И я обратила эту боль в силу, с которой взывала к вниманию Селофиссар. Она должна была ответить.
Солнечные лучи, слабые и тусклые от заходящего солнца, проникли в шатер через плотную ткань, как будто и не было никакой преграды. Призрачная фигура соткалась передо мной, и я узнала силуэт богини. Но она не произносила ни слова, только тонкая прозрачная рука поднялась и указала на юг. Там, где раскинулись пески Цуриона. Те же лучи, скрещиваясь над моим лбом, создали венец. Богиня напоминала, кто я есть и что именно должна сделать.
– Пора вернуться домой, – прошептала я, закрепляя уверенность, что вспыхнула в груди. Пришло время скинуть маску. Слезы на щеках высохли, и я поднялась на ноги, прекрасно зная, каким будет следующий шаг. Обернулась и замерла.
Лоркан смотрел на меня без удивления, но оно плескалось на дне его ореховых глаз.Золотистый венец и не думал таять вслед за призрачной фигурой Селофиссар, но я не сомневалась, что Лоркан видел и ее, также как и серебряную статуэтку у моих ног. Конечно, я планировала признаться, но не думала, что это произойдет вот так.
– Княжна Цуриона, – констатировал Лоркан, поджимая губы, – я же говорил, что у портрета слишком знакомое лицо.
По его лицу, серому от переживаний, невозможно было понять его истинные чувства. Даже если он и ненавидел меня за ложь, то хорошо это скрывал, не позволяя ни одному мускулу дрогнуть. За его спиной маячили Снорре и Марна, оба с тревожными лицами.
