– Кто ты? – скрипучий старческий голос заставляя нас замереть, словно непослушных детей, застигнутых на месте преступления.
Ихтирам завозился, усаживаясь на богато украшенном княжеском кресле ровнее, и уставился на меня абсолютно слепыми глазами. – Кто посмел войти в двери моего дома без приглашения и разговаривать со мной без должного почтения?
От устрашающего гласа, что пугал меня до икоты в детстве, не осталось и следа. Отец был слаб и немощен. Не кричал, а шептал, едва шевеля потрескавшимися бледными губами. Он был одинок и безумен, и не было никого, кто мог бы протянуть ему руку помощи.Дели Периян говорил, что его люди присматривают за Ихтирамом, но не осталось ни следа от их присутствия во дворце. Слуги и подданные покинули князя, и только я могла ему помочь. Страх, давно похороненный в глубинах памяти, вновь поднял голову, и я оцепенела. Сердце в груди рвано билось в груди, сбивая с мыслей.
Под слоем грязи и многолетних обид в Ихтираме я увидела его – отца, который учил меня ловить разноцветных блестящих ящериц, что грелись на теплых камнях в саду. Отца, который приходил ко мне каждый вечер после «смерти» матери, чтобы пожелать спокойной ночи и избавить от кошмаров. Того отца, что изгнал меня, но умирал от тоски, скучая.
– Отец, это я. Ималь.
Ихтирам разразился мелким, дребезжащим смехом, который потонул в надрывном кашле. Прикрыв ладонью рот, князь сотрясался всем телом, стараясь сдержать очередной приступ. Заскорузлые пальцы окрасились багрянцем – кровавый кашель. Дурной знак.
– Моя дочь умерла, – доверительным тоном пояснил князь и безвольно обмяк на троне, – очень много лет назад. Я сам убил ее! Вот этими руками отправил на смерть!
Ихтирам слепыми глазами уставился в пространство, поднимая ладони с кровавыми брызгами.
– Отец! – я рванулась вперед, падая на колени перед троном, хватаясь за подол дряхлого одеяния.
– Ималь? – Ихтирам недоверчиво повернул ко мне лицо, вслушиваясь в звучание моего голоса. – Быть не может!
Он не верил мне, не верил в то, что проклятая им дочь вернулась домой, и принимал меня за злобного духа, желающего пожрать его душу. Я обернулась, кидая умоляющий взгляд на Марну. Быть может, если он увидит меня, то поверит?
Когда прохладные ладони Марны легли на лоб, Ихтирам замер. Мутные глаза, подернутые желтоватой пленкой, доверчиво уставились туда, где должно было быть ее лицо. Прикусив губу, Марна зажмурилась, направляя импульс от запястий до кончиков пальцев. Я жадно следила за тем, проявляются ли какие-то изменения, но все осталось неизменным.
– Пожалуйста! – шепнула я, не понимая, к кому обращаюсь – с Марне или же к Селофиссар, что направила меня к дому. Раздался щелчок. Затем еще один, и еще один. В воздухе разлилась прохлада, за грязными окнами потемнело и дворец погрузился в блаженный полумрак. Селофиссар послала ливень смыть удушливую духоту, что пропитала дворец и высушила отца до неузнаваемости. Крупные дождевые капли барабанили по крыше и крыльцу, отзываясь дрожью где-то в глубине. Марна вскрикнула, прижимая ладони плотнее – Ихтирам обмяк в кресле, словно силы внезапно покинули его А желтая пленка, что ослепила его, медленно растворялась.
– Ималь, это действительно ты! – прошептал Ихтирам, хватая меня за руки. – Я думал, что никогда…
Он помолчал, всматриваясь в мое лицо, как будто видел его впервые.
– Я думал, тебя прокляли пустынные духи. Воплощение богини, ее любимая дочь, ставшая врагом… Твоя мать всегда говорила, что ты станешь великой, пока ты не предала ее забвению.
– Нет, я…
– Я был ослеплен ненавистью и ревностью, Ималь. Твоя мать, также, как и ты, стали жертвами моей гордыни. Сможет ли она когда-нибудь меня простить?
Я утерла слезы рукавом. Сухие пальцы Ихтирама коснулись моей щеки, а затем рука вновь безвольно повисла плетью. Отец потерял сознание, погружаясь в мир мучительных сновидений.
* * *
– Войска Агне будут здесь через несколько часов, а князь не в состоянии вести оборону, – проговорил Лоркан, начиная срочный совет, – какие есть предложения?
После того, как Селофиссар обрушила на Рион всю свою мощь, а слухи о том, что княжна Ималь вернулась, разошлись по городу, люди потянулись ко дворцу. И те, кого прогнал отец, повинуясь своему безумию, и те, кто ушел сам, испугавшись княжеского гнева. Вернулись слуги, стыдливо пряча глаза, и бросились приводить дворец в порядок без лишних указаний. Пришли и лекари – отцу требовался уход, лекарственные снадобья и покой. Ослабевший, он почти не приходил в себя и бредил, когда я появлялась в его покоях. Полагаться на то, что он встанет на ноги за несколько часов, было глупо. Свобода Цуриона и его спасение полностью легли на наши плечи.
– Здесь нет никакого оружия, – цыкнул Снорре, в одиночку обшаривший дворец на предмет хоть чего-нибудь, что смогло бы нам помочь, но все, что имело какую-либо ценность, давно пропало. Генералы, убегая от сумасшедшего князя, ограбили дворец подчистую. Ситуация была практически безвыходная.
– Самое очевидное, что мы можем сделать – выйти с поднятыми руками. Быть может, Агне и пожалеет нас, – но по тону Снорре становилось понятно, что на великодушие северного княжича полагаться не следовало. Тот прикончит нас сразу же, как только увидит.
Я напряженно размышляла, не вмешиваясь в беседу. У меня был план, до конца не оформившийся, и его успех зависел от удачи, а та в последнее время не слишком-то нам благоволила.
Мужчины обсуждали всевозможные варианты засады или хитростей, что смогли хотя бы на несколько минут задержать армию Агне, но все они разбивались об одно обстоятельство: нас было слишком мало. Хоть какой-то мощью обладали только гвардейцы-драконы, ослабевшая волшебница Марна и сам Лоркан, который предпочитал решать все без крови, но мечом и копьем владел в совершенстве. Мы с Мерани были бесполезны.
– Можно воспользоваться старинным цурионским приемом, – медленно произнесла я, чтобы не спугнуть светлую, обнадеживающую мысль, промелькнувшую в голове, – скоро вернусь. Подождите здесь.
Лестницы и переходы родного дома не вызывали у меня никаких сентиментальных чувств. Оказавшись здесь вновь, я все сильнее скучала по маленькому домику у площади Святилища Дракона. Воздушные, кружевные от резьбы потолки родного дворца казались мне серыми и бездушными. И единственный вопрос, что терзал меня, был прост: не сошла ли я с ума? Не слишком ли безумен мой план?
Позади загромыхали торопливые шаги, и Лоркан в один прыжок догнал меня, оглядываясь с нескрываемым любопытством.
– Куда мы идем? – он осматривался, как будто пытался понять, что именно заставило меня покинуть дом. Но ни стрельчатые окна, ни широкие, просторный коридоры не дали бы ему ответ, почему отец изгнал меня.
– В подземелья, – приподняв подол платья, я сбежала вниз по каменными ступеням, уводя Лоркана в темноту и сырость, – надеюсь, когда эти песчаные крысы убегали, они не успели добраться до самых отдаленных уголков дворца. Бродить по подземельям в полумраке было смерти подобно, но сколько ни искала, не смогла найти ни единого факела, которым могла бы осветить дорогу к закрытой кладовой. Верно истолковав мою растерянность, Лоркан улыбнулся, протягивая вперед руку:
